С неменьшей прямотой отвечу вам и я,

      Не знаю, что сестра сказала бы моя;

      По мненью моему, поступки ваши низки,

      И хоть по кровному родству мы с нею близки,

      Я чувство бы родства сумела заглушить,

      Когда бы вы сестре могли любовь внушить.

      И впрямь, где виданы подобные законы?

      Не в Турции же мы, где под замками жены?

      Поработили их, я слышала, вполне;

      Зато и божий гнев почил на той стране.

      Должно быть, наша честь уж очень уязвима,

      Коль взаперти ее держать необходимо.

      Иль думаете вы, что этот весь надзор

      Нельзя нам обойти, найдя ему отпор?

      И, если замысел отважный нас тревожит,

      Хитрейший из людей остановить нас может?

      А эти меры все – иллюзия глупца.

      Поверьте, выгодней доверье до конца.

      Грозят опасности тому, кто нам перечит,

      И честь сама себя надежней обеспечит.

      Едва ли не растет охота согрешить,

      Когда безгрешность нам стараются внушить;

      Да, если б мужняя мне ревность досаждала,

      Его сомнения я б назло подтверждала!

      Вот, мудрый опекун, науки вашей плод!

      И против этого ваш дух не восстает?

      Забавно каждое в ее сужденьях слово;

      Но есть в ее речах разумная основа.

      Свободу слабый пол умеет уважать;

      Одною строгостью их трудно удержать;

      Решеткой и замком искуснейший радетель

      Не в силах воспитать в их душах добродетель.

      К обязанностям честь вести должна одна;

      Суровость лишняя, мне кажется, вредна.

      Не правда ль, было бы находкой беспримерной

      Увидеть женщину по принужденью верной?

      Напрасно будем мы их каждый шаг блюсти;

      Не лучше ли сердца себе приобрести?

      И я бы честь мою считал незащищенной,

      Когда б она была в руках порабощенной,

      Которая, узнав своих желаний власть,

      Искала б, может быть, лишь случая упасть.

      Все это чепуха!

      Пусть так; я верю все же,

      Что можно дать шутя уроки молодежи;

      Журить за промахи, но с карой не спеша

      И добродетелью нимало не страша.

      Я с Леонорою держался этих правил:

      Ничтожных вольностей я ей в вину не ставил,

      Ее желания всемерно исполнял

      И в этом никогда себя не обвинял.

      Ей часто побывать хотелось в людном зале,

      В веселом обществе, в комедии, на бале, –

      Я не противился и утверждать готов:

      Все это хорошо для молодых умов;

      И школа светская, хороший тон внушая,

      Не меньше учит нас, чем книга пребольшая.

      Ей траты нравятся на платье, на белье:

      Что ж, в этом поощрить стараюсь я ее;

      Нет