Все изъявили согласие криком всеобщим ахейцы

      Честь жрецу оказать и принять блистательный выкуп;

      Только царя Агамемнона было то не любо сердцу;

      Гордо жреца отослал и прирек ему грозное слово:

      «Старец, чтоб я никогда тебя не видал пред судами!

      Здесь и теперь ты не медли и впредь не дерзай показаться!

      Или тебя не избавит ни скиптр, ни венец Аполлона.

      Деве свободы не дам я; она обветшает в неволе,

      В Аргосе, в нашем дому, от тебя, от отчизны далече —

      Ткальньй стан обходя или ложе со мной разделяя.

      Прочь удались и меня ты не гневай, да здрав возвратишься!»

      Рек он; и старец трепещет и, слову царя покоряся,

      Идет, безмолвный, по брегу немолчношумящей пучины.

      Там, от судов удалившися, старец взмолился печальный

      Фебу царю, лепокудрыя Леты могущему сыну:

      «Бог сребролукий, внемли мне: о ты, что, хранящий, обходишь

      Хрису, священную Киллу и мощно царишь в Тенедосе,

      Сминфей! если когда я храм твой священный украсил,

      Если когда пред тобой возжигал я тучные бедра

      Коз и тельцов, – услышь и исполни одно мне желанье:

      Слезы мои отомсти аргивянам стрелами твоими!»

      Так вопиял он, моляся; и внял Аполлон сребролукий:

      Быстро с Олимпа вершин устремился, пышущий гневом,

      Лук за плечами неся и колчан, отовсюду закрытый;

      Громко крылатые стрелы, биясь за плечами, звучали

      В шествии гневного бога: он шествовал, ночи подобный.

      Сев наконец пред судами, пернатую быструю мечет;

      Звон поразительный издал серебряный лук стреловержца.

      В самом начале на месков напал он и псов празднобродных;

      После постиг и народ, смертоносными прыща стрелами;

      Частые трупов костры непрестанно пылали по стану.

      Девять дней на воинство божие стрелы летали;

      В день же десятый Пелид на собрание созвал ахеян.

      В мысли ему то вложила богиня державная Гера:

      Скорбью терзалась она, погибающих видя ахеян.

      Быстро сходился народ, и, когда воедино собрался,

      Первый, на сонме восстав, говорил Ахиллес быстроногий:

      «Должно, Атрид, нам, как вижу, обратно исплававши море,

      В домы свои возвратиться, когда лишь от смерти спасемся.

      Вдруг и война, и погибельный мор истребляет ахеян.

      Но испытаем, Атрид, и вопросим жреца, иль пророка,

      Или гадателя снов (и сны от Зевеса бывают):

      Пусть нам поведают, чем раздражен Аполлон небожитель?

      Он за обет несвершенный, за жертву ль стотельчую гневен?

      Или от агнцев и избранных коз благовонного тука

      Требует бог, чтоб ахеян избавить от пагубной язвы?»

      Так произнесши, воссел Ахиллес; и мгновенно от сонма

      Калхас восстал Фесторид, верховный птицегадатель.

      Мудрый, ведал он все, что минуло, что есть и что будет,

      И ахеян суда по морям предводил к Илиону

      Даром предвиденья, свыше ему вдохновенным от Феба.

      Он, благомыслия полный, речь говорил и вещал им:

      «Царь Ахиллес! возвестить повелел ты, любимец Зевеса,

      Праведный гнев Аполлона, далеко разящего бога?

      Я возвещу; но и ты согласись, поклянись мне, что верно

      Сам ты меня защитить и словами готов и руками.

      Я опасаюсь, прогневаю мужа, который верховный

      Царь аргивян и которому все покорны ахейцы.

      Cлишком могуществен царь, на мужа подвластного гневный?

      Вспыхнувший гнев он на первую пору