Как-то морозным днем, уже февральским, когда солнце било с крыш в предчувствии близкой весны, мать Марфа призвала меня в свою келью. Навстречу мне, входящей, поднялся со стула молодой человек лет двадцати пяти, невысокий, одетый в памятную и ненавистную мне одежду – черную кожанку, красную рубашку, высокие сапоги. Поклонился весьма уважительно, но руки не поцеловал – пожал, как мужчине. Мать Марфа, поджав губы, проговорила:

      – Асенька, с тобой хочет побеседовать Аркадий Николаевич Ефимов, председатель здешнего… – она закашлялась, но молодой человек выручил ее:

      – …ревкома.

      – Да-да. Я вас оставлю. Прошу вас, Аркадий Николаевич, – добавила она, обращаясь к незнакомцу, – не будьте чрезмерно настойчивы. Девочка недавно оправилась от болезни и еще очень слаба.

      Я была здорова уже больше месяца и слегка удивилась, но промолчала, решив, что у матери Марфы могут быть во лжи свои резоны. И оказалась права.

      Аркадий Николаевич оказался действительно «председателем ревкома» – правда, я не вполне уяснила, что это такое. И совсем не поняла: что грозному и страшному ревкому от меня нужно?

      Мы беседовали совсем недолго и почти ни о чем. Аркадий Николаевич расспросил меня о житье, о том, чем занимаюсь. Пояснил с улыбкой:

      – Негоже молодой образованной девушке убивать жизнь в болоте. Сами же, поди, знаете: религия – опиум для народа.

      Я покачала головой:

      – И слышать о том не хочу. Простите… Я к Богу обращена с детства, а новые веяния мне непонятны, – и замерла, ожидая реакции. Арест?

      Но грозный председатель лишь рассмеялся.

      – Эх, как вам голову-то заморочили. А вы бы, Александра Андреевна, побольше с молодыми общались да книжки новые читали. Знаю, горе у вас. А все же от людей не прячьтесь – глядишь, легче станет.

      Я болезненно дернулась, и он сразу это заметил, успокаивающе кивнул:

      – Простите меня, Александра Андреевна. Я ведь, собственно, просто познакомиться с вами хотел.

      – Зачем? – удивилась я.

      – Город у нас маленький, все на виду. А вы – лицо новое. Да еще и, – он усмехнулся, – видное. Жаль, с матушкой вашей познакомиться не пришлось…

      Заледенело внутри, и я, вскочив, крикнула:

      – Что вам нужно от меня? Подите прочь!

      Аркадий Николаевич тоже поднялся, лицо его построжело.

      – Хорошо, оставим недомолвки. Александра Андреевна. Я знаю, кто вы, и знаю, кто ваш отец.

      – И что же?!

      – Да ничего. Пока ничего. Но я отвечаю за Советскую власть в этом городе и обязан подозрительных держать под контролем.

      – А я, значит, подозрительная, – ехидно протянула я, остывая.

      – Да. Вы, я вижу, девушка умная. Вы – дочь белогвардейца, и, надеюсь, понимаете, что не ваши красивые глаза