М. Наумова. Моя реплика связана с тем, что было сказано в 4-м пункте общих выводов. Думаю, она перекидывает мостик между Вашим сообщением и докладом о. Николае. Вы сказали, что священные каноны имеют божественный статус и направлены на исцеление душ и избавление от страстей. На мой взгляд, так должно быть в норме, но этого нет в практике жизни церкви. Николай Петрович Аксаков, известный русский канонист XIX века, говорил о том, что в настоящий момент, к сожалению, «Книга правил» представляет собой музей, или архив, в котором каноны погребены, они лежат там бездейственно, покрывшись пылью, а часто и ржавчиной от ложного их толкования. О них часто вспоминают лишь для того, чтобы применить в качестве наказания к неугодным людям, т. е. совсем не как лечебный пластырь, который из любви прикладывается к церковной ране. Таким образом, каноны не становятся тем, чем должны быть, «живыми членами живой системы», как говорил тот же Н. П. Аксаков, когда они призваны церковь собирать, в случае чьей-то болезни или падения исцелять, т. е. быть таким врачующим пластырем. Я думаю, что умножение жизни в церкви будет происходить тогда, когда церковь реально начнет проявлять себя как организм, который в ответ на вызовы времени с трезвым и мудрым рассуждением на основе догмата о церкви (который не сформулирован, но все-таки существует) вырабатывает каноны, помогающие прежде всего собиранию церкви, ее исцелению.

      И еще: полностью соглашусь со словами о. Николае о правилах, которые некое реальное церковное собрание вырабатывает для себя. В самом деле, часто они гораздо более живые и действенные, чем каноны вселенских соборов.