На троне Великого деда. Жизнь и смерть Петра III. Грегор Самаров
Читать онлайн книгу.
обрамлен естественными, не напудренными, каштанового цвета локонами, и хотя эта прическа не подходила к русскому костюму, но очень шла к лицу, придавая всей фигуре какое-то фантастическое очарование. Немного бледный цвет лица, казалось, оживлялся внутренним огнем, что скорее чувствовалось, чем было видимо для глаза. Большой рот с полными красными губами и красивыми блестящими зубками указывал на горячий темперамент; эти губы словно были созданы лишь для того, чтобы целовать и собирать благоухающую пену с полного кубка жизненных наслаждений. Но удивительнее всего были под слегка сдвинутыми бровями чудесные глаза, которые, казалось, имели способность отражать в себе всякое чувство, всякую мысль – то они широко раскрывались, то снова суживались, то вспыхивали ярким пламенем, то принимали мечтательное выражение, то насмешливо вызывали смелую шутку, то с горячим чувством проникали в самую душу.
Эта дама была первая солистка императорского балета, и, даже когда она не была на сцене, по каждому ее грациозному движению можно было видеть, что она являлась представительницей искусства живой пластики и мимики.
– Вы немец? – сказала она, протягивая Бломштедту свою красивую руку. – Меня сердечно радует возможность приветствовать соотечественника, так как и я также родилась в этой удивительной Германии, где бесконечно скучаешь, когда находишься в ее пределах, и по которой испытываешь тоску, когда находишься далеко от нее, в особенности если суждено жить здесь, в этой ледяной России, как нам определила судьба, и еще вдобавок целыми неделями только наслаждаться прекрасными обедами и ужинами нашего любезного хозяина, даже не имея случая показать свое искусство.
Молодой человек после некоторого робкого колебания взял протянутую ему руку, а когда его тонкие, мягкие, как бы от внутреннего огня горячие пальцы в крепком пожатии коснулись руки прекрасной танцовщицы, он почувствовал как бы электрический ток, прошедший по всему его телу; он потупился пред пронизывающим взором артистки и почувствовал, как краска разлилась по его лицу.
– Мадемуазель Мариетта Томазини, – сказал Евреинов, представляя молодую девушку, – первая жемчужина балета ее императорского величества.
– Полно! – весело смеясь, воскликнула прекрасная танцовщица. – Оставим это имя для афиш, оно звучит так красиво и романтично, и все думают, что только итальянки могут петь и танцевать. Но для вас, мой соотечественник, я называюсь Мария Томас, это мое истинное имя. Я родом из Гамбурга. В сущности глупо, что я подчинилась нелепому предубеждению и не доказала этим варварам, что немка может точно так же хорошо танцевать и, – добавила она с плутовским, вызывающим взглядом, – быть такой же прекрасной, как и итальянка. Или, – сказала она с внезапно сверкнувшим взором, – быть может, вы более искренне пожали бы мне руку, если бы я действительно приехала из страны апельсинов, бандитов, воров и огнедышащих вулканов?
Бломштедт еще не выпустил ее руки. Танцовщица