Мой взор, как живописец, закрепил

      Твои черты в сокровищнице чувства:

      Внутри меня, как в раму заключил

      И оттенил по правилам искусства.

      И только там сумеешь ты найти

      Правдивое твое изображенье:

      Оно висит в стенах моей груди,

      Твои глаза там вместо освещенья.

      И вот, глаза глазам здесь услужили:

      Мои – твой лик писали, а твои

      Лучами света окна заменили,

      И солнце шлет им радостно свои.

         Но одного глаза не могут дать:

         Рисуя лик, им сердца не видать.

      Let those who are in favour with their stars

      Of public honour and proud titles boast,

      Whilst I, whom fortune of such triumph bars

      Unlook'd for joy in that I honour most.

      Great princes' favourites their fair leaves spread

      But as the marigold at the sun's eye,

      And in themselves their pride lies buried,

      For at a frown they in their glory die.

      The painful warrior famoused for fight,

      After a thousand victories once foil'd,

      Is from the book of honour razed quite,

      And all the rest forgot for which he toil'd:

         Then happy I, that love and am beloved,

         Where I may not remove nor be removed.

      Пусть хвастают родством и почестями те,

      Что увидали свет под счастия звездою;

      Я ж счастье нахожу в любви – святой мечте,

      Лишенный благ иных Фортуной молодою.

      Любимцы королей, как нежные цветки,

      Пред солнцем золотым вскрывают лепестки;

      Но слава в них самих зарыта, как в могиле, –

      И первый хмурый взгляд их уничтожить в силе.

      Прославленный в боях герой на склоне лет,

      За проигранный бой из тысячи побед,

      Бывает исключен из летописей чести

      И теми позабыт, из-за кого лил кровь.

      Я ж рад, что на мою и на твою любовь

      Никто не посягнет в порыве злобной мести.

      Пусть баловня изменчивой толпы

      Пленяют блеск и внешние награды, –

      А я, лишенный этих благ судьбы,

      Таю в тиши сердечную отраду.

      Любимцы королей свой пышный цвет –

      Как лютик солнцу – к трону обращают,

      Но гордости у них и следа нет:

      Суровый взгляд их счастье убивает.

      Герой войны, прославленный в боях,

      Хоть раз вслед тысячи побед сраженный,

      С вершины славы падает во прах,

      Тем, за кого сражался, посрамленный.

         А я, любя, тем счастлив, что любим,

         Незаменимому – незаменим.

      Lord of my love, to whom in vassalage

      Thy merit hath my duty strongly knit,

      To thee I send this written embassage,

      To witness duty, not to show my wit:

      Duty so great, which wit so poor as mine

      May make seem bare, in wanting words to show it,

      But that I hope some good conceit of thine

      In thy soul's thought, all naked, will bestow it;

      Till whatsoever star that guides my moving,

      Points on me graciously with fair aspect,

      And puts apparel on my tatter'd loving,

      To show me worthy of thy sweet respect:

         Then may I dare to boast how I do love thee;

         Till then not show my head where thou

      mayst prove me.

      Мой властелин, твое очарованье

      Меня к тебе навеки приковало.

      Прими ж мое горячее посланье.

      В нем чти не ум, а преданность вассала.

      Она безмерна, ум же мой убог:

      Мне страшно, что не хватит слов излиться…

      О,