Что сказал Бенедикто. Часть 1. Татьяна Витальевна Соловьева
Читать онлайн книгу.
чин он возвел тебя – в чин поросенка, головастика, волчонка?
– Ни одним из этих слов он меня не назвал, только по имени.
– Значит, он высокого мнения о тебе, Вильгельм. По сути, этот дар открывает возможности пользоваться телесным сознанием и разумом другого человека, поэтому ты понимаешь, каким нравственным целомудрием нужно обладать, чтобы не воспользоваться этим даром кому-то во вред. Тебя он признал зрелым и глубоко порядочным человеком, я с ним согласен, учись владеть собой.
– Зачем он вообще этот дар? Мне не нужно это.
– Мне так не показалось. Не нужно? Забудь о нем, мы поработаем над этим, и когда он будет тебе необходим, ты сумеешь им воспользоваться. Сейчас пойми, что безумие – это утрата связи с собственной личностью, с тобой этого не было, ты осознавал себя постоянно. Если ты почувствуешь, что ты не хотел бы оставаться один, говори мне, я обычно могу поменять порядок своих дел и побуду около тебя. Душа твоя какое-то время будет в потрясенном состоянии. Фердинанд сейчас занят своими исследованиями, много оперирует, он часто будет отсутствовать или сидеть у себя в лаборатории, но я все время буду с тобой. Эта ответственность ложится не только на тебя, но и на меня, я не сомневаюсь в тебе, Вильгельм. А пока поправляйся.
– Я буду летать?
– Будешь. Только поучись, поработай, чтобы ты поднял в небо то детище, за которое ты отвечаешь. Первую авиашколу в Германии откроют лишь через два года. Обещаю, я сразу тебя туда отправлю. Пока это клубы по интересам, никто ни за что не отвечает. Есть какой-то налет военной бравады, но это анархия, военное ведомство интересуется твоими проектами, поэтому доводи их до ума.
– Господин Аланд, посидите со мной. Я хочу, чтобы вы положили мне на лоб ваши руки, я раздавлен полностью, не знаю, что это такое, но я очень нуждаюсь в вас сейчас. Мне страшно, я и не знал, что я такой трус, не знаю, чего я боюсь. Мир раскололся.
– Это пройдет, Вильгельм. Можешь назвать меня отцом. Я понимаю, что иногда кроме этого слова ни одно другое не утешает.
Аланд гладил лоб Коха, держал его виски.
– Отец, мне кажется, что я умер с тем летчиком.
– Я сказал бы, что ты с ним прошел через смерть, смерть – переход, но обратным переходом владеют не все, и он не всегда возможен.
– Я отнимаю у тебя время?
– Мое время дано мне только для вас. Ты не можешь отнять у меня то, что и так принадлежит тебе. Я буду немного подлечивать тебя, выводить яды, которыми чужая глупость напичкала твою печень. Потому тебя и тошнит, и ты чувствуешь себя слабым. Будет тянуть в сон еще пару недель, но твоей потрясенной душе сон на пользу. Мы будем много с тобой гулять, я покажу тебе окрестности, сходим к озеру, Фердинанд иногда сможет составить нам компанию. Все хорошо, пока все хорошо.
– Я не могу тебе объяснить, как я тебя люблю, отец.
– Видишь, как все просто, а я не понял, что хотел мне сказать Бенедикто.
– Что он хотел сказать?
– Как ты умеешь любить, Вильгельм. Прости меня, сын, я не почувствовал