В дошкольном возрасте мы все время делаем что-то новое и ошибаемся, иногда боимся – и это в большой степени принимается окружающими и значимыми для нас людьми как норма. И даже вызывает похвалу и поощрение: вот ребенок в первый раз встал на ножки, сам пошел, сказал первое слово, нарисовал первый рисунок…

      Но уже в школьном возрасте все меняется: вот – правило, вот – алгоритм, вот – образец. Один недочет – пять с минусом, два – четверка, три – тройка. Пять ошибок – «неуд.». Эту шкалу все мы хорошо знаем. Ее мы проходили и закрепляли ежедневно, одиннадцать лет подряд. Нас приучали к тому, что действовать надо именно так, соблюдая весь ритуал. И даже олимпиадные задачки можно научиться решать. Да-да, по алгоритму.

      Неудивительно, что страх ошибки за это время становится невероятно отчетливым, а желание делать что-то новое, экспериментировать, идти на риск и ошибаться практически уходит. Снижается и способность честно ответить самому себе на вопрос «Чего я хочу на самом деле?» Потому что ответ может находиться совсем не в той плоскости, в которой лежат социальные ожидания. И не в той, в которой нам давали четко заданные алгоритмы и образцы. А значит, придется рисковать. Делать то, что не будет одобрено. Плыть против потока на свой страх и риск.

      Складывается непростая ситуация с множеством разных аспектов и сложных вопросов. В том числе и таких: «Что я знаю о себе-настоящем?», «Насколько хорошо слышу собственный голос?», «Насколько взрослым я стал?», «Вырос ли я потому, что многое умею и знаю об окружающем мире, или потому, что хорошо отделяю себя от него?» И эти вопросы появляются даже в том случае, если речь идет о благих намерениях близких нам людей, которые, разумеется, желают нам только самого лучшего. И в том случае, если мы с ними согласны.

      Возникают и вопросы о собственном призвании: «В полной ли мере я реализовываю свои способности?», «Что я вообще знаю про свое призвание и свои способности?»