Зимопись. Книга шестая. Как я был стрелочником. Петр Ингвин
Читать онлайн книгу.
снова разразились хохотом, от которого вяли уши.
– Лес большой!
Урван напомнил:
– Чапа герой, но он новенький.
Это значило, что следить или хотя бы присматривать за мной не перестанут.
– Пусть идет на «Везучий», ему привычней, места много, и никуда не денутся – выход единственный.
Урван согласился.
– Слыхал? Бери и дуй на челн, пока завтракать не позовем. Грызь, отвези.
Один ушкурник бросил «Про меня не забудьте!» и пошел к лодке. Меня негнущиеся ноги понесли… нет, потащили к пленным.
– Пойдем, – сказал я Любе, остановившись в нескольких шагах.
На двух слогах голос дважды срывался.
Люба подняла взгляд. В нем была пустота.
– Как скажете, хозяин, – тихо принеслось в ответ.
Два других героя дня едва не подрались за Голубу. Капитан разрешил спор, забрав ее себе. Герои тут же выхватили других красивых девчонок. Числом ушкурники превосходили пленниц, и остальных делили на нескольких или разыгрывали в монетку. Думая совершенно о другом, я все же отметил, что монетка обычная, местная. Чудеса отменяются.
Лодка довезла нас до борта, я помог Любе подняться. Ее рука оказалась холодной, как лед, и рыхлой, как вата. Взгляд по-прежнему глядел в пол. Люба в молчании досеменила до люка и остановилась. Грызь отчалил, мы остались одни на огромном корабле. Я освободил девушку от веревок.
– Только ребеночка пощадите, – вдруг заговорила Люба. Голос едва прослушивался, мысли сбивались, ее затрясло. – Я все сделаю, только не трогайте ребеночка, он уже пихается, он хороший…
– Люба! – Я встряхнул девушку за плечи. – Это же я!
Испуганный взор взлетел с пола на меня и вновь опустился.
– Я вас не знаю. Откуда вам известно мое имя?
– Любомира, это же я!
Лицо передо мной опечалилось:
– О Любомире давно нет вестей. Я Любослава.
Меня как ошпарило. Точно, рассказывали, что есть такая замужняя сестра-близнец из Еконограда. Но как же похожа!
– Кузнец Немир доехал до вас несколько месяцев назад?
– Можно, я сяду? Трудно стоять. Но если нельзя…
– Конечно, садись.
Я спрыгнул в трюм, через минуту вверх ударил гейзер пустых мешков и тряпок неизвестного назначения. Из этого получилось подобие матраса, разостланного на прямом участке перед рулем.
– Можешь прилечь. Располагайся, как удобно.
Во тьме на берегу пираты осуществляли право сильного. Отблески костров выхватывали рваные движения, это напоминало картинку из ужастиков. Казалось, что люди рвут друг друга на части, затем поедают. Слово «люди» выглядело неуместно, даже кощунственно. Красные отсветы придавали жути. Стервятники и мыши, финал. Нет, львы и овцы: одни рычали, вторые блеяли, каждый исполнял роль, которую определил себе сам. Нет, все же падальщики и падаль: первые клевали остатки с чужого стола, поскольку не имели своего, вторые согласились с низшим положением в пищевой цепочке, почему-то считая это не своим выбором, а ударом судьбы. «Меня бьют и будут бить, пока я это позволяю», – говорит молитва в стране башен.