На карауле ночь густеет.

      Стоит, как башня, часовой.

      В его глазах одервенелых

      Четырехгранный вьется штык.

      Тяжеловесны и крылаты,

      Знамена пышные полка,

      Как золотые водопады,

      Пред ним свисают с потолка.

      Там пролетарий на стене

      Гремит, играя при луне,

      Там вой кукушки полковой

      Угрюмо тонет за стеной.

      Тут белый домик вырастает

      С квадратной башенкой вверху,

      На стенке девочка витает,

      Дудит в прозрачную трубу.

      Уж к ней сбегаются коровы

      С улыбкой бледной на губах...

      А часовой стоит впотьмах

      В шинели конусообразной,

      Над ним звезды пожарик красный

      И серп заветный в головах.

      Вот в щели каменные плит

      Мышиные просунулися лица,

      Похожие на треугольники из мела,

      С глазами траурными по бокам.

      Одна из них садится у окошка

      С цветочком музыки в руке.

      А день в решетку пальцы тянет,

      Но не достать ему знамен.

      Он напрягается и видит:

      Стоит, как башня, часовой,

      И пролетарий на стене

      Хранит волшебное становье.

      Ему знамена – изголовье,

      А штык ружья: война – войне.

      И день доволен им вполне.

      Восходит солнце над Москвой,

      Старухи бегают с тоской:

      Куда, куда идти теперь?

      Уж Новый Быт стучится в дверь!

      Младенец, выхолен и крупен,

      Сидит в купели, как султан.

      Прекрасный поп поет, как бубен,

      Паникадилом осиян.

      Прабабка свечку зажигает,

      Младенец крепнет и мужает

      И вдруг, шагая через стол,

      Садится прямо в комсомол.

      И время двинулось быстрее,

      Стареет папенька-отец,

      И за окошками в аллее

      Играет сваха в бубенец.

      Ступни младенца стали шире,

      От стали ширится рука.

      Уж он сидит в большой квартире,

      Невесту держит за рукав.

      Приходит поп, тряся ногами,

      В ладошке мощи бережет,

      Благословить желает стенки,

      Невесте крестик подарить.

      «Увы, – сказал ему младенец, —

      Уйди, уйди, кудрявый поп,

      Я – новой жизни ополченец,

      Тебе ж один остался гроб!»

      Уж поп тихонько плакать хочет,

      Стоит на лестнице, бормочет,

      Не зная, чем себе помочь.

      Ужель идти из дома прочь?

      Но вот знакомые явились,

      Завод пропел: «Ура! Ура!»

      И Новый Быт, даруя милость,

      В