От первого лица. Виталий Коротич
Читать онлайн книгу.
мою поставят без спроса. И устроил бы!
Терпеть не могу национализма, когда он хлещет слабых по мордам. Но когда люди стоят за свои убеждения и за это карают – я вместе с ними. Горжусь тем, что НИКОГДА Я НЕ ПОДПИСАЛ НИ ОДНОГО ИНСПИРИРОВАННОГО ИМИ КОЛЛЕКТИВНОГО ПИСЬМА.
Чиновничья система, созданная на идее грабежа и зависти, не любящая никого, постоянно демонстрировала не просто неуважение и нетерпение к личностям – она их знать не хотела, – она не дорожила и сокровищами, которые эти личности накопили для своего же народа. В Америке я просматривал письма миллиардера Меллона, который вложил деньги в покупку картин старых мастеров. Жлобоватые большевистские чинуши распродали с молотка полотна неинтересных им Рафаэлей и Рембрандтов, которые составили сегодня основу самой престижной части коллекции национальной американской галереи в Вашингтоне. Хорошо, скажете вы, это Сталин распродавал Эрмитаж в тридцатых годах, давно было. Привести пример посвежее? Я уезжал на какой-то международный форум, и мне дали письмо за подписью зампреда украинского Совета министров Петра Тронька с разрешением взять, что я захочу, в запасниках Украинского музея народного искусства в Лавре. Не я один тогда ездил таким образом, и не мне одному, естественно, разрешали. Сталину приписывают знаменитое высказывание по поводу распродажи разных там Ван Дейков: «Кто видел одну картину Рембрандта – видел их все!» Вот такие дела. Вы снова напоминаете мне, что это было в тридцатых годах? Тогда и я вам напомню, что выставки современного русского искусства сегодня удается организовать только за счет сотрудничества с иностранными галереями; у нас почти ничего в государственных собраниях нет. Разбазарили. Перемяли бульдозерами…
Помните самый главный коммунистический плакат? Ленин чего-то там вещает с трибуны, а под трибуной до самого горизонта – народные массы. Лица обращены в одну сторону – к вождю; все лица восторженные, и все похожи одно на другое. Вождь российской революции пообещал научить каждую кухарку управлять государством. Воображаете? Огромная толпа в сотню миллионов кухарок, и каждую можно то ли сделать министром, то ли немедленно расстрелять. И никто не пикнет.
Кстати, одна из причин, по которой я с неизменным уважением отношусь к Горбачеву, тоже связана с искусством нового времени. Мне довелось зайти в мастерскую чиновничьего художника Налбандяна – он охотно рассказывал, как рисовал всех Лениных – Сталиных, и мне тогда казалось, что из этого повествования можно слепить нечто для журнала. Но больше всего меня поразили в мастерской не карандашные наброски сталинского личика, а огромный портрет Горбачева на трибуне. Михаил Сергеевич общался с народом: лица присутствующих – все одинаковые – были обращены к нему, и все ладони сведены в общем аплодисменте. «Что это?» – ахнул я. «Не спешите ахать, – сказал, хитро прищурившись, Налбандян. – Скоро этот портрет понадобится, вот увидите. И я первый, как всегда, его покажу!»
Слава