Под этим небом – соберу слова.

      Хоть руки между раковин согрею.

      Ни мясо и ни рыба – но жива,

      Последняя кружится голова,

      Не розовею, но и не серею.

      Под этим небом – камни и цветы.

      Я острых и подводных – не замечу.

      Переполох в отделе простоты.

      Переворот в разделе немоты.

      И я сама с собой назначу встречу.

      Преодолев растерянность одну,

      Я ко второй придвинусь инстинктивно.

      Вот голосок застенчиво дрожит.

      Пиноккио по улице бежит,

      Поколотив беднягу Буратино.

      Под этим небом, бархатным, густым, —

      Сижу я с телефончиком простым,

      Сижу себе, пишу себе о чуде.

      Я только что увидела друзей.

      Там были все – кокетка, ротозей.

      Удачник, неудачник… Были люди.

      Они все обнимались невзначай.

      И отменялись горе и

      Печаль.

      И о лекарствах – там не толковали.

      Немного пели детским голоском…

      И, в общем, говорили языком

      Сердечным.

      А другому не давали

      И шевельнуться, господи прости.

      Ну, то есть, – очень тихо «не грусти»

      Там бормотали, даже без испуга.

      И небо нависало над горой,

      Как голова склоняется порой —

      К плечу, к плечу стареющего друга.

      Потихоньку – полегоньку

      Не хочу тебя будить.

      Книжку отложу в сторонку.

      Дочитаю, может быть,

      Там, на берегу толковом,

      С бестолковым словарем,

      Как ты стал тяжел и скован…

      Помолчим – да и умрем.

      Может, это временное.

      Перемены-возраст-боль.

      Но боюсь, что именное.

      Наше именно с тобой.

      И ведь, как бы ни боялась,

      Дочитаю и добьюсь.

      Я лет десять не смеялась.

      Ничего себе! Смеюсь…

      Так слепо, так ненаблюдательно,

      Москва, ты смотришь в темноту.

      Хотелось бы законодательно

      Открытость, детскость, простоту

      Тебе вменить. И тонкой прописью,

      Предписывать, как педиатр:

      Не