Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников. Марк Уральский
Читать онлайн книгу.
о сознательной гадости, хотя бы она была сделана из искреннего желания угодить инстинктам улицы, – может быть истолкована во вред не только одному злому или глупому еврею, но – всему еврейству.
Я не верю в успех клеветнической пропаганды антисемитизма. И я верю в разум русского народа, в его совесть, в искренность его стремления к свободе, исключающей всякое насилие над человеком. Верю, что «все минется, одна правда останется».
Меня обвиняют в том, что я «продался евреям». Тоже глупо. Конечно, я понимаю, что в стране, где все издавна привыкли подкупать и продаваться, человек, защищающий безнадежное дело, должен быть признан продажным человеком. Психология большинства требует, чтобы каждый человек был так или иначе опорочен, на каждом лежало бы темное пятно.
Я уже несколько раз указывал антисемитам, что если некоторые евреи умеют занять в жизни наиболее выгодные и сытые позиции, это объясняется их умением работать, экстазом, который они вносят в процесс труда, любовью «делать» и способностью любоваться делом. Еврей почти всегда лучший работник, чем русский, на это глупо злиться, этому надо учиться. И в деле личной наживы, и на арене общественного служения еврей носит больше страсти, чем многоглаголивый россиянин, и, в конце концов, какую бы чепуху ни пороли антисемиты, они не любят еврея только за то, что он явно лучше, ловчее, трудоспособнее их.
И все же при всем заимствовании Горьким у Ницше тех или иных жестов, идей или приемов, в Духе между ними пролегает глубокая пропасть. Ницше по натуре свой – провозвестник консервативной революции. Он призывает человечество, для которого наградивший его «рабской моралью» иудейский Бог умер, вернуться назад к «дионисийству», в – царство здорового, сильного и беспощадного язычества. В такой ретроспективе видения почва для теоретического антисемитизма уже исторически удобрена и ждет только, чтобы ее должным образом вспахали. Это, как известно, и было с большим успехом осуществлено германскими нацистами.
И Ницше и Горький отказывались в своем профетическом видение будущего от Христа, но делают это каждый по-своему. Ницше, возвещая о крахе иудео-христианской морали, зовет человечество обратиться вновь к «здоровому» язычеству арийской расы господ, под коими, однако, имеет в виду отнюдь не древних германцев, а античных греков. Вместе с тем, и Ницше и Горький любят Христа-Богочеловека. Но если для Ницше этот галилейский еврей – «идиот», в духе этического образа из одноименного романа Достоевского, то для Горького – революционер, борец за права всех униженных и оскорбленных и, как ни странно, – тот, кто «милость к падшим призывал».
Ницше ниспровергает всякий идеализм, как «заблуждение воображаемой причинности», заявляя, что обходится с ним
как с укоренившейся в инстинктах нечестностью, как со стремлением ни за что на свете не видеть реальности; каждая фраза моих произведений содержит презрение к идеализму. За всю историю человечества не было худшей напасти, чем эта вот интеллектуальная нечистоплотность; у всех реалий отняли их ценность тем, что выдумали «идеальный