Работорговцы. Черный пролетарий. Юрий Гаврюченков
Читать онлайн книгу.
стеклом. На кухне сразу стало светло. На стенах обнаружились зеленоватые бумажные обои в розовый цветочек, на стене жестяные китайские часы с гирьками – ходики. Картинки в рамках и детские рисунки над столом. Герань на подоконнике. Ситцевые занавесочки с кружевами. Застеленный китайской клеёнкой стол, сахарница и блюдечко с засохшей дрянью, на углу – разбросанные цветные карандаши.
«Кучеряво живёт басурманин, – подумал Щавель. – Керосин ему привозят прямо из Орды или тут всем профессорам так положено?»
– Гиниятуллин Нурислам Ильясович? – спросил он, выступая вперёд.
– Я Гиниятуллин, – мужик спросонья жмурил глазки, неясно ещё соображая, что происходит и на каком свете он находится, но огромадная фигура омоновца, с головы до ног облепленная тусклым блеском стали, до усов закрытая маской шлема, возникла у него на пути и понудила сбросить дрёму.
– Ты арестован, – известил Щавель.
Голос, от которого Нурислама Ильясовича через всё нутро будто ледяным колом пронзило, вверг задержанного в ступор. Секундой позже до него дошёл смысл, это было как обухом по голове. Профессор Гиниятуллин застыл посередь кухни соляным столпом, и всех его могучих мозгов хватило только, чтобы выдавить самое сокровенное, что никакой ветер перемен не может сдуть со дна человеческой натуры:
– Я?? За что?!?
На этот вопрос он, однако, не получил ответа.
– Оружие, предметы христианского культа, прочие запрещённые предметы есть? – привычно отбарабанил Скворец.
Басурманин не нашёлся, что ответить. Сейчас он переживал сокрушительный надлом судьбы, после которого жизнь осыпается градом в преисподнюю, а биография чётко делится на две части – до ареста и после.
Опомнилась хозяйка.
– Он ничего не делал. В чём его подозревают? – кинулась она к человеку с портфелем, объявившему об аресте.
Раболов умело перехватил её на подходе, свёл локти за спину и зацеписто оттащил от командира.
– Его подозревают в антигосударственной деятельности, – Щавель положил портфель из кожи молодого бюрократа на кухонный стол, раскрыл, вынул бумагу, походную чернильницу, очиненное перо. – Разберёмся. Мы должны провести у вас обыск. Понятые, подойдите.
Дверь во вторую комнату приоткрылась. На пороге возникли ребятишки. Девочка лет семи, похожая на тощего бурундучка, и мальчик лет четырёх-пяти с квадратными щеками, который с любопытством рассматривал гостей чёрными глазищами.
– Посиди с детьми, – бросил хозяйке Щавель, и раболов немедленно подтолкнул её в спину, направив и ускорив, как ведут впервые на торг молодую невольницу.
Женщина увела детишек. Нурислам Ильясович всё ещё изображал светильник, ошалело переживая переход из обучательского состояния в арестантское, пока его не усадили рядом с человеком в кожаной тужурке. Лампу водрузили на стол.
– Вот постановление обвинителя, – придвинул к нему Щавель ордер на арест. – Вот постановление о проведении обыска.
– Меня… за что? –