господи, взываю к тебе из консервной банки:

      вели ей жезлом аароновым расцвесть -

      садами в жестяных лучах и клёнах.

                                     – я и сам жестяной,

      и все вокруг жестяные клоуны,

      в общем дела у меня примерно, как в танке,

      то есть в консервной банке,

      одним словом —

      жесть.

      гадал я и думал глупую нервную думу:

      изнутри иль извне,

      извне иль изнутри,

      так ничего не понял.

      серебряная рыбка умерла да и не воскресла.

      должен я додумать проклятую думу,

      чтобы больше никто не умер, а, кажется, не успею.

      ах вы такие-сякие жестяные клоуны,

      что вы мешаете мне делать мою работу

      огненную, мою работу

      истинную, мою работу

      единственную!

      но то, что вы вытворяете, механические барабашки,

      кончится с великим открытием открывашки!

      де профундис, как говорят, если ты

      в консервной банке нюхаешь жестяные цветы, —

      это как нюхать цветы в противогазе,

      как говорят в спецназе.

      но когда к жестяным клоунам

      нисходит Мария

      и проходит меж них, наставляя ружьё, —

      я первый, кто

              подойдёт под выстрел.

      играешь Ты в кости и держишь пари

      с чёртом-жестянщиком, ушлой свиньёй,

      что в последний момент перед спуском курка

      с ухмылкой закинет меня на выскирь.

      господи, взываю к тебе из консервной банки:

      вели псалмом давидовым ей цвесть —

      мольбой и песнью.

              – и Твоим ножом

      открой её,

              и жестяную острую корону

      сними с меня,

      и замени шарниры

      на сухожилия.

              блажен,

      кто видит в банке раны ножевые,

      но и от банки —

              рану на ноже.

      Сосуд тумана и стекла —

      прозрачна в сумерках земля.

      Она – эпическая песнь

      индейцев, предков, облаков

      во время оно, время родов

      горных пород и русел рек,

      когда вода свой путь торила

      внутри пещер и ледников

      и выходила, обрываясь

      с высоких скал, когда вулканы

      вскипали лавой, и горели

      большие трещины в земле,

      во время оно, время родов

      пустынь и моря, человек

      мог стать звездой или травой

      и обратиться в игуану.

      Во время оно, когда боги

      сражались, время сыновей

      встававших на отцов, готовых

      пожрать рождённое дитя,

      когда