Сталин VS Троцкий. Леонид Млечин
Читать онлайн книгу.
заявил:
«В ожидании того, мы надеемся, близкого часа, когда угнетенные трудящиеся классы всех стран возьмут в свои руки власть, подобно трудящемуся народу России, мы выводим нашу армию и наш народ из войны.
Наш солдат-пахарь должен вернуться к своей пашне, чтобы уже нынешней весной мирно обрабатывать землю, которую революция из рук помещиков передала в руки крестьянина. Наш солдат-рабочий должен вернуться в мастерскую, чтобы производить там не орудия разрушения, а орудия созидания и совместно с пахарем строить новое социалистическое хозяйство…
Мы не можем поставить подписи русской революции под условиями, которые несут с собой гнет, горе и несчастье миллионам человеческих существ. Правительства Германии и Австро-Венгрии хотят владеть землями и народами по праву военного захвата. Пусть они свое дело творят открыто. Мы не можем освящать насилия. Мы выходим из войны, но мы вынуждены отказаться от подписания мирного договора».
Почему Троцкий не подписал мир с немцами?
Принять грабительские требования немцев он, как коммунист, считал немыслимым для себя и позором для России. Он рассчитывал, что немцы не решатся наступать. Но в любом случае полагал, что подписать с ними мир можно, только уступая силе, а не демонстрируя готовность поддаться до того, как положение станет крайним.
Уже в наши дни известный российский дипломат Юлий Александрович Квицинский так оценивал поведение Троцкого:
«Ни мира, ни войны», – говорил в Бресте Троцкий не потому, что не слушался Ленина, а потому что отказ от Прибалтики, Украины, западных областей Белоруссии был страшен для большевиков, ставя на них клеймо предателей интересов России, подкрепляя обвинения в адрес Ленина как агента германского Генштаба. Почитайте Троцкого и увидите, что ЦК РКП(б) своей тактикой «ни мира, ни войны» специально провоцировал новое наступление немцев, их приближение к Петрограду, чтобы еще раз показать народу, что иного выхода, как подписать Брестский мир, не остается…»
Выслушав заявление Троцкого, делегации Германии и Австро-Венгрии склонялись к тому, чтобы принять состояние мира де-факто. Российская делегация вернулась в Москву в уверенности, что немцы наступать не будут.
14 февраля высший орган государственной власти – Всероссийский центральный исполнительный комитет принял резолюцию: «Заслушав и обсудив доклад мирной делегации, ВЦИК вполне одобряет образ действий своих представителей в Бресте».
Однако немецкое командование сообщило, что с 18 февраля будет считать себя в состоянии войны с Россией. Не все в России сокрушались, когда немцы начали наступление. Напротив, были люди, которые надеялись, что немцы уничтожат большевиков, и сожалели, что немецкое правительство готово в обмен на подписание мира фактически заключить союз с большевиками.
Писательница Зинаида Гиппиус, ненавидевшая революцию, 7 февраля 1918 года записывала в дневнике:
«Германия всегда понимала нас больше, ибо всегда была к нам внимательнее. Она могла бы понять: сейчас мы опаснее, чем когда-либо, опасны