невозможно все свести только к динамике поверхности, динамике

      становления: когда она переходит к ней и от нее к нему, «любое

      изменение требует наличия определенного невыраженного избытка

      или осадка, какой-то нереляционной части объектов, позволяющих им

      входить в новые отношения»; в республике серого света терроризм

      в ритуальности торгового центра, в костюме найк, в медицине и

      технологиях; таяние границы между телом и средой,

      когда оглядываешься на себя в ней

      мертвые деньги. живое пиво. и завод гудит без людей, как раньше,

      обнимаясь с пространством, а люди текут в изваяниях камер, понятых

      без пространства. купола лишенных жизни растений и трубки ночных

      цветов, срубленных где-то за городом. забастовка фур вдоль трассы и

      зеленый дым от них. знак разрушенной фабрики и ночной фермы

      скрипучий крик. мужчины в больничных масках, облокотившись

      на фуру, смотрят как падает ее тело. когда она взяла ее за плечи

      в белой траве, она еще была «им», но двигалась на мне, как «она»,

      и коридоры камер лица соединялись над нами

      снова движенье прибито к земле, и пьет свой старый напиток владыка-

      рабочий в глубине ледника. черное солнце горы спускается в ящик

      припадка. чувствуешь, как останки травы обнимают лицо. холодные

      камеры в каплях лица, которые смотрят, как в другой глубине он

      становится ей, становится столпотворением, ночной органикой

      перехода под безлюдным знаком ножа. в открытом пространстве,

      врезаясь в границы, освещенные холодным сиянием соединений

      мелких животных, она наблюдает, как он становится ей;

      и пустыня противодействия одолевает его спящее тело

      между отсутствием и проявлением связки серого времени. то,

      что произошло позже – книга любящих, сделанная из плазмы, танкер,

      поднятый над водой, и компьютер из бьющихся рыб. пусть эти двое

      беседовать продолжают над гетеротопией взорванных построений,

      пока она\он лежит в комнате, отражая закон, а другие в землю и камни

      отгружают тела за пределами города; это книга, и ты не смотришь

      туда, в ее сторону, в ее плазму и влагу, прекращенным мышлением

      пересекая пустыню знака, видя, как становятся они, она

      на иссякающую поверхность, в пламенный промежуток

      получив приглашение, они пришли, не уверенные до конца

      в существовании хозяев этого места. поднимая узлы животных

      и личных вещей над скрытой колонией, они шли, огибая лес растерянных сооружений;

      на стоянке она трогала книгу, еще оставаясь

      им, а он шел с ними, еще оставаясь инструментом, голодом