устройства из огня. и сообщения в волокнах растений. потоки света

      по синей плоскости тянут слепого быка, и ты над ним едешь в машине

      признания на один промежуток еще возвращен к пустому станку.

      но есть ли там что-то от нас? то, что стало возможным

      в прекращенном мышлении

      как будто иглой ты стала, стал этим утром и прокалываешь

      восприятие; и снова все в шов возвращается: то, что ты моя мать или

      книга, – вы вместе погружены в песок лица. капли камер, собранные

      другими из нас, из нашего опыта, тонкие тени, организующие огонь и

      глину, доставляют касание к тебе через невозможный момент,

      пропущенный знак в действительной книге

      воображенное поле, и тело, утраченное на границах прерванного

      мышления, становится картой застывшей поверхности твоего дыхания;

      D. погружает руки в собаку, еще теплую, и делает заключение о

      мышлении, но отбрасывается вовнутрь их совместного состояния

      гулом новых распределений; они вмешиваются в D. и поднимают

      собаку, омывая временем, чтобы оставить вне восприятия, общего сна,

      отраженного в сердцевине выжившего ума. тем временем, там,

      в глубине восприятия собственника, D. не может ничего, и судорога

      прокатывается по его телу, заставляя непрерывно строиться карту

      путешествия; конец путешествия – стать ее проявлением, двигаться ее

      животом

      внутреннее слабо размещено; они решают освоить обычный звук,

      чтобы затем покрыть им ледник, стать синхронным пространством

      голоса и ледника, пораженным теплом состояния. то, что после

      второго прикосновения движет ледник ума к месту без знака, оставляя

      там. они сделали дома из мусора, из новых трудовых сил, чтобы иметь

      возможность остаться здесь, но гул ясности был сильнее, чем

      ограниченное пространство голоса и ледника, оставленное

      иссякающим мышлением. теперь камера обнимает лицо, и дождь сам

      произносит «дождь», но иначе. долго ли так будет, ты спросил,

      погружая в землю красные пальцы. пока прикасаемся

      жилые пространства, отделенные от диких потоков воздуха;

      столпотворение комнаты, приготовленной ранее для одного пола,

      не выдерживает места. костер восприятия, прижимающий тело

      к стене; как ты на это смотришь, закрытый в комнате распределенного

      момента. черная пыль глаз, фрагменты горы, собравшиеся внезапно в

      гору состояния, когда пустыня противодействия одолевает его спящее

      тело; ускоренный звук, отправляющий слепок музыки к внутренностям

      спокойного участка; кислота книг, собранных для отправления

      византийским частям

      двигаясь от метода к размещению исключенного под мусорным

      куполом, в тени твоего живота, оставленные