Паломники, бредущие в заботе

      О чем-то, что, наверное, вдали

      Оставили, – ведь из чужой земли

      Вы, судя по усталости, бредете,

      Уж вы не потому ли слез не льете,

      Что в город скорбный по пути зашли

      И слышать о несчастье не могли?

      Но верю сердцу – вы в слезах уйдете.

      Услышанное при желанье вами

      Едва ли вас оставит в безразличье

      К тому, что этот город перенес.

      Он без своей остался Беатриче,

      И если рассказать о ней словами,

      То сил не хватит выслушать без слез.

      Так благородна, так она чиста,

      Когда при встрече дарит знак привета,

      Что взору не подняться для ответа

      И сковывает губы немота.

      Восторги возбуждая неспроста,

      Счастливой безмятежностью одета,

      Идет она – и кажется, что это

      Чудесный сон, небесная мечта.

      Увидев – и, как будто через дверцу,

      Проходит сладость через очи к сердцу,

      Испытанными чувствами верша.

      И дух любви – иль это только мнится?

      Из уст ее томительно струится

      И говорит душе: «Вздохни, душа».

      Отвага и ума пытливый склад,

      Ученость, красота, сознанье чести,

      Искусство, сила, доброта без лести,

      Учтивость – далеко не полный ряд

      Достоинств, что Амура победят

      Отрадностью – в отдельности и вместе:

      Одни из них достойны большей чести,

      Но каждое в победу вносит вклад.

      При этом, друг мой, если ты намерен

      От добродетелей увидеть прок,

      Природных иль благоприобретенных,

      Не действуй против божества влюбленных:

      Какое бы ты средство ни привлек,

      Ты проиграешь битву, будь уверен.

      Задорный лай, охотничье «Ату!»,

      Бег зайцев, и кричащие зеваки,

      И быстрые легавые собаки,

      И ширь, являя взору красоту,

      В сердцах заполнить могут пустоту

      Подобьем краткого луча во мраке,

      Но мысли о любви, благие знаки,

      Любую отвергают суету.

      Одна, глумясь, корит меня уликой:

      «Вот рыцарство поистине в крови!

      Еще бы – для такой забавы дикой

      С красою расставаться светлоликой!»

      И в страхе, что услышит бог любви,

      Себя досадой мучаю великой.

      Ее глаза распространяют свет

      Живого благородства, и повсюду

      Что ни возьми – при них подобно чуду,

      Которому других названий нет.

      Увижу их – и трепещу в ответ

      И зарекаюсь: «Больше я не буду

      Смотреть на них», – но вскоре позабуду

      И свой сердечный страх, и тот обет.

      И вот опять пеняю виноватым

      Моим глазам и тороплюсь туда,

      Где, ослепленный, снова их закрою,

      Где боязливо тает без следа

      Желание, что служит им вожатым.

      Амуру ли не ведать, что со мною?

      – Что