Эпизоды сексуального характера. Глеб Андреевич Васильев
Читать онлайн книгу.
по кличке Пиклз («Огурчик»), мясника, жившего в Англии на заре Викторианской эпохи. По свидетельствам современников, этот мужчина обладал низким ростом, отталкивающей внешностью (заячья губа, косоглазие, изрытая оспинами кожа) и горбом, но при этом слыл величайшим любовником во всем Суссексе. Как-то раз, заключив пари с неким Хью Макледом, торговцем свежей рыбой, Огурчик в течение одной ночи, а конкретно с одиннадцати часов вечера и вплоть до первого петушиного крика, вступил в сексуальное сношение с двумя десятками женщин, удовлетворив сладострастие каждой не менее четырех раз кряду. Когда ошеломленная публика, не смыкая глаз наблюдавшая за являемыми чудесами, потребовала ответа, в чем секрет потрясающей мужской силы Огурчка, тот не стал увиливать и юлить. «А и нету секрета-то, господари милостивые. Ей богу, отродясь не бывало у меня секретов. И как не бывало, так до сей поры и не обзавелся ни единым самым никчемным секретишкой. А что с девицами так ловко вышло, так то от радости большой. А радость-то она вся тута» – при этих словах Бронн постучал пальцем по своему низкому, поросшему пегой шерстью лбу. – «Вообразил я себе рожу старика Хью – того, что Маклеод – когда моя возьмет, а он пари-то и продует. Представил, с какой миной он мне пять шиллингов проспоренных отсчитывать будет, да так обрадовался! Очень сильно, стало быть, обрадовался. Вы уж, милостивые господари, мне простите, но такой радости словами я передать никак не умею. Зато с девицами-то на радостях таких – самое оно. С девицами, вы уж мяня извините, слов-то не надо, чтобы радостью поделиться!»».
Эпизод №10. Раздраженность
Пожалуй, меня сложно выделить из толпы. Обыкновенный мужчина с аммиачными мыслями и солоноватыми проблемами. Во мне нет ни особой остроты, ни сладости – ни внутри, ни снаружи. Если девушка, беспокойся она на счет ванили или корицы – не важно, находясь в переполненном вагоне метро, закроет глаза, то каждый из мужчин-наполнителей вагона будет мною, а я буду каждым, кто подрагивает вместе с поездом на рельсовых стыках. Я просто статист, один из тех, которые, набравшись в достаточном количестве, делают город городом, а не пустыней – запружают улицы своими движущимися телами и, хоть ниточек и не видно, с марионеточной грацией и послушностью капельками вливаются в потоки городского трафика, совершающего круговорот по сложной сетке публичных капилляров.
Иногда сиреневыми всполохами на свинцовой серости грозового неба в глаза бросаются люди другого сорта. Такие, которые едва бросившись в глаза тут же с антрацитовой четкостью одним лишь положением подбородка дают понять, что ничего подобного не делали – нет, они никогда и никуда не бросались, напротив, это ты, дурень, стоишь (идешь, сидишь) и швыряешься в них своими глазами, приученными выражать невыразительность и полный спектр отсутствия выражений. Встречи с такими людьми – отличный полигон для рефлексии, и, уверен, что переживал бы их болезненно, не знай я цену своим талантам, а, стало быть, и себе в целом. Мой дар в том, чтобы говорить зеленым, красным и синим. А еще я превосходно справляюсь с задачей не искать и не находить для