И ничего не происходит. Александр Павлович Зубков
Читать онлайн книгу.
Тут же понимаю, что ничего не забыл, просто какое-то ошибочное ощущение; и всё же мозг силится доискаться до этого несуществующего забытого, с напряжением, и я чувствую, что сознание словно зацикливается в петле обратной связи. Стало страшно, вскочил, боялся закричать; усилием воли отогнал мысли, выключил. Кубацкая сидела, я боялся, что возьму вот так, сойду с ума. Страшило даже не само сумасшествие, а то, что они будут видеть это. Я вышел во двор института, старательно отгоняя мысли, не хотел думать, так как боялся этого зацикливания; но не думать невозможно. И я, трясясь, думал то о том, то об этом, а в основном смотрел и глубоко дышал. Что-то не так! Что-то не так, и все! Что-то не так со мной, с миром. В этот момент я понимал душевнобольных и сочувствовал им; как это верно – бывает боль душевная. Сердцебиение, легкий недостаток воздуха; мир я видел, словно накрытым тенью. Я долго ходил по двору, потом решил, что это просто физическое недомогание. Я боялся вернуться к столу, к книгам. Временами отпускало, и я наслаждался душевным покоем, расслабленностью; потом снова подступало сердцебиение, страх. Наконец вернулся, сидел с закрытыми глазами и успокоился.
Это словно рыба, думал я, через несколько дней; она всегда неосознанно стремится уйти в глубину океана, которая есть тоже она. И она там безмолвно плавает, натыкается на образы, то смутные, то яркие; на мысли. Рыба – это мое я. Моя рыба всегда любила блуждать в глубинах своего океана. (И она блуждала там иногда довольно продуктивно, кое-что вылавливала.) Но штука в том, что эта рыба на самом деле воздуходышащая; ей надо выныривать на поверхность, глотнуть воздуха, просто посмотреть, что там, на обыкновенной поверхности.
В те дни рыба моя вдруг испугалась глубин океана и не могла погружаться в них, а свет на поверхности слепил и болезненно раздражал ее. И она никуда не могла деться, дергалась то вглубь, то наверх, и всего пугалась. Интересно, что движения рыбы в обычном состоянии бесконтрольны и довольно бестолковы. Я пробовал установить контроль, заставить ее пойти в определенную сторону; но она очень скользкая, своевольная, не любит этого.
25
Тучи с Лыковой начали рассеиваться, она сказала мне:
–Я понимаю, так – ты просто переутомился. Так попросил бы два денька. Как же так?
–Поймите, я человек обязательный, и больше даже, чем кто-либо думает, болею об общем деле. Но я физически не могу тянуть все заказы.
В конце концов, помирились. Она намекнула, что в срочных случаях все же рассчитывает на меня; когда ехали в метро, заговорила о советах, защитах. Дело в том, что в нашем институте не было совета, и надо будет где-то искать совет. И ей самой, пока, невозможно быть руководителем диссертации, у нее нет звания старший научный сотрудник; но она постарается, конечно, это звание получить. Даже научно-исследовательские работы, получается, она брала для меня.
Потом иногда я с тоской думал об этом вранье, что НИРы берутся для моего развития; вспоминал, как она не пускала меня в аспирантуру. Возмущало ее подчеркивание, что я работаю на себя; бескорыстная; когда получает в три раза больше меня, и еще тянет со всех сторон.
Итак,