Подол.

      Торгово-ремесленное сердце Киева.

      Здесь живут купцы, мелкие торговцы и офени, мастера, подмастерья и юноты. Здесь продают и покупают всё, что делают в пределах трёх тысяч вёрст опричь Киева и делают всё, что продают и покупают в пределах трёх тысяч вёрст опричь Киева.

      Деревянные хоромы крупных купцов и дома ремесленных мастеров жались к Горе, вытянувшись вдоль Боричева взвоза. А чуть ниже, зажавшись между Почайной, Глубочицей и Днепром, сгрудился по речным берегам сам Подол – причудливое скопище разномастных домов. Лес в Поднепровье уже дороговат, не то, что сто – двести лет назад. Потому из дерева строятся только настоящие избы зажиточных хозяев, а сельский люд да городская беднота живут в глинобитных хатах да полуземлянках. Так проще и дешевле. Однако же, глинобитная хата – не значит, маленькая и нищая. Иная мазанка или землянка побольше рубленой избы будет. А только всё одно – чести меньше.

      Здесь же стоят и мастерские, пышут чадным жаром кузницы, удушливо воняют мокрой и горячей глиной гончарни, кисло смердят мокрыми кожами скорняжни. Мастерские стеклодувов и златокузнецов стоят ближе к Горе, дабы знатным покупателям не надо было далеко ходить за занятными красивыми и дорогими вещицами.

      Некрас Волчар миновал чванливые улицы богатой части Подола, жители которых так яро гнались за роскошью и богатством вятших города Киева, старались походить на городскую и княжью господу. Путь его лежал вовсе даже не сюда. Потекли мимо кривые и прямые, узкие и широкие улочки нижнего Подола.

      Витязь шёл пешком. Вроде оно и невместно, а всё же не дело средь бела дня, да вне службы на боевом коне по Подолу разъезжать. Да и любил Волчар ходить пешим.

      Чародей Прозор жил на Подоле уже года два. Выходец из каких-то полуночных земель – не то из Новагорода, не то из Плескова, не то из Витебска, Ладоги ли там… Толком этого никто не знал, да и не старался особо узнать. Нелюдим был чародей Прозор, как и всем прочим чародеям положено. Во всяком случае, так утверждали досужие любители почесать языки. А поскольку никакой обиженный чародей им типуна на язык не сажал, стало быть, правду болтали, – рассуждал народ и верил. На правду, как известно, не обижаются. Дочь же Прозора была не столь нелюдима, как отец, часто бывала на беседах молодёжи, хотя её многие сторонились и там – как-никак, дочка чародея, мало ли…

      Прозор жил в обычной рубленой избе, причём было видно, что строил её не какой-нибудь простой плотник,