В горнице вновь уже лились вина и мёды. Про Люта Ольстича уже было забыто.

      Волчий Хвост с презрением усмехнулся, дождался того, чтобы его заметили все, чтобы это презрение увидели хотя бы те, кто сидел поблизости.

      – Военег Горяич, скажи здравицу, – крикнул кто-то от столов. Над головами пирующих уже плыла к нему серебряная чаша с вином.

      Этого Волчий Хвост и ждал. Подняв чашу, он хрипло возгласил:

      – Я не буду сейчас пить за великого князя Владимира Святославича – за это вы пили уже не раз, и выпьете не раз и без меня. Я не буду пить и за нашу Русь – за это мной пито тож уже не раз. Я хочу выпить ныне за того, кого нет сейчас с нами, за великого князя Святослава Игорича Храброго, Князя-Барса. Пусть наши дети будут такими, как он.

      Краем глаза воевода заметил, как скривился князь Владимир, как пала в палате тишина. Поднял чашу и выпил.

      Вот и всё. К вечеру по Киеву поползут слухи, что Волчий Хвост наорал на пиру на князя, да и здравицу возгласил не за него, а за отца его. И Волчий Хвост будет не волчий, а псиный, коль слухи те не достигнут в скором времени Свенельда и Варяжко. Ибо если у них в Киеве нет своих людей, то он не воевода, а пастух, и не Волчий Хвост, а овечий.

      Игра началась.

      ГЛАВА ВТОРАЯ

      КОТ В МЕШКЕ

      1

      День начинался весело.

      С утра мало не ссора с отцом. Ладно, хоть попрекнуть тот додумался службой, стало чем ему ответить. А в службе он, Некрас Волчар, и впрямь не из последних. Самим Добрыней отмечен за храбрость ратную. Гривну серебряную на шею пока что не заслужил, а вот золотой на шапку достался.

      Некрас мягко поднялся, стойно своему прапредку-волку прошёлся по хорому бесшумно. Остановился перед рукомойником, несколько мгновений разглядывал своё отражение в ушате с водой, хоть и невместно, – не девка, в самом-то деле.

      Хотя поглядеть есть на что. Пять с половиной пудов жилистого мяса на крепких костях – и ни капли жира, этой отрады евнухов. Холодный взгляд серых глаз из-под густых тёмно-русых бровей. Чупрун на бритой голове – смерть девкам! – на ухо намотать можно, и то мало до плеча не достанет. Усы хоть и не особо велики пока, а всё одно густы. А рот – жёсткая складка твёрдых губ.

      Волчар вдруг воровато оглянулся – а не застал бы кто и впрямь за таким невместным для витязя занятием, как любование на себя. Мягко отпрыгнул в сторону, с разгону развернулся, ударил воздух ногой, рукой, снова ногой… разворот, удар, ещё прыжок, снова разворот… тут дверь распахнулась, и он едва успел задержать очередной удар ступнёй ноги.

      В дверном проёме стояла Горлинка, сестра. Некрас сдержал удар, нога замерла всего в вершке от её лица, но девушка уже шарахнулась назад, споткнулась и села на пол.

      – Ты чего? –