Дэвид Лоуренс.

      «Любовник леди Чаттерлей»

      Чёрное и белое

      Это был март. Ветреный, сопливый и грязный. Чуть теплее, нежели обычно в наших краях, потому что снег почти весь стаял – лишь бледными и угрюмыми просветами, забрызганными всё той же бесконечной грязью, на обочинах лежали поникшие сугробы. Но в целом – всё как всегда: пасмурно, собачьи какашки повсюду, промозгло и очень печально.

      Я шёл на свою выставку и остановился перекурить на набережной – собраться с мыслями, что ли. Настроение было под стать окружающей меня действительности: ни к чёрту.

      Всё из-за того, что выставляться я боялся и не любил – в отличие от большинства моих коллег по ремеслу. У них праздник, если на их картины и фотографии народец придёт посмотреть, а мне от этого тошно делалось на душе.

      Народец – это вот та публика, которая постоянно таскается на такие мероприятия-погляделки, плавно переходящие в мероприятия-посиделки и далее кого куда бог вынесет.

      Кого – с молодыми девками из числа музейных работниц и возле них околачивающихся «за кудыкину гору». Кого – просто поблевать в сортире с перепоя. Многие ведь пенсионеры уже – силы не те.

      А мне полупустой стол и хмельные разговоры «об искусстве» с какими-нибудь засидевшимися говорунами до полуночи. Потом же на душе тягость и утром похмелье.

      Вот тебе и всё искусство.

      Вот и весь Витя Мартынов – художник, фотограф, член, дипломант, номинант и ещё долгий список прочей дутой ерунды.

      Виктор Мартынов – это я, человечишка, возомнивший себя художником и мастером фотоискусства, на деле же алкаш и дрочер. Вша, сосу кровушку из самого себя. В перерывах между пьяными «озарениями» надрачиваю свои картинки и фотки. Никому не нужные, по правде-то говоря, хотя кто-то их и покупает время от времени. На что я, в общем-то, и живу, не считая оклада в художественной школе.

      Мне сорок пять, и я безнадёжно пропал сам не знаю где. Заблудился и сгинул в лабиринтах жизни – этой паутине дорог и смыслов. Потерял себя так, что теперь и не найти уже, наверно, никогда. Теперь уж просто живи – пусть и не понимаешь как. Иди, куда идётся. Плыви, куда плывётся. А плохо если стало, то для этого есть на свете алкоголь. Пей и уймись.

      Вот если уж до конца быть честным, то я почти вообще ничего не знаю. Я не знаю, кто я и что я. Я не знаю, что такое этот мир и что со мной и со всеми нами происходит. Я не знаю, что такое жизнь и что будет, когда я умру. Как я могу что-то знать про смерть, если и про жизнь ничего не знаю? И никто не знает, все пересказывают чужие слова, как будто эти слова какая-то истина. А что есть истина?..

      Говорят, мол, хорошо жить в детстве: о тебе заботятся, ты играешь, наслаждаешься жизнью. Все забыли о том, что ребёнок бесправен и терпит произвол родителей. Детство – это ведь страшно на самом деле. Ты ничего толком не можешь, тебе постоянно нельзя. То и дело