Над Самарой звонят колокола. Владимир Буртовой
Читать онлайн книгу.
длинной ложкой в объемистом чугунке – пахло преющей гречневой кашей. Кузьма Аксак посунулся боком с постеленного на сухой траве рядна, уступил место молодым казакам.
Разглядывая самарца, Кузьма вдруг растянул в улыбке жесткие, заросшие усами и бородой губы, чесанул черенком ложки крупный прямой нос и спросил:
– Что же дед твой Данила к государю не пристал? Должно, заробел и в Самару укатил, да?
Тимошка обиделся за дедушку Данилу и не совсем почтительно по отношению к старшему по возрасту огрызнулся:
– Дедушка мой в преклонных уже летах, чтоб казаковать! Да и нету теперь мужиков у него в доме, окромя его самого. Тятька мой Алексей да его брат Панфил в Петербурге пребывают в государевой службе… Даст бог случая, и они, думаю, к государю преклонятся.
– Эко отчитал ты меня, брат! – засмеялся Кузьма Аксак и воткнул ложку в чугунок. – Вижу: за твоим языком не поспеешь и босиком. Ну-ну, не петушись, Тимошка. – Кузьма тяжелой рукой потрепал отрока по плечу, приблизил к нему скуластое бородатое лицо. – Я твоего деда Данилу знаю вот ужо два десятка лет, еще с его хивинского хождения. И премного ему благодарен: кабы не он, сгиб бы я в треклятых песках Шамской пустыни. В то же самое лихое для меня одночасье горькая судьбинушка свела и вот с этими братцами Опоркиными. Правда, – добавил Кузьма и вновь засмеялся, – меньшой, Тарас, с перепугу, узрев меня, из песка встающего, завопил: «Леший киргизский!» – и малость не застрелил беспромашно! Ладно Ерофей успел руку ему перехватить.
Маркел печально улыбнулся, огонь костра высветил его редко посаженные зубы. Разминая сведенные судорогой ноги, сказал:
– Да-a, брат Кузьма, воистину времечко каленым ядром над нашими головами прогудело… И не думали, не гадали мы, в Хиве сидючи, что придет час послужить самолично царю-батюшке да за народ бедный, быть может, головы положить… Хотя тебе это и не впервой, бунтовал уже против своего заводчика Никиты Демидова под Калугой. Даст бог, дойдем до твоего села Ромоданова, позрим, каково там житье-бытье у приписных мужиков…
Тимошка отвернул лицо от горького дыма, увидел поодаль цепь дозорных костров вокруг походного стана. Еще дальше едва угадывалась темная пойма реки Яика и еле светились редкие огни затаившегося ночного Яицкого городка. А еще дальше на север, где-то в сплошной тьме, пролег тракт на Самару.
«Дедушка, поди, теперь убивается моим проступком… Зато я близ Устиньюшки останусь да около государя. Ну, ежели службу какую задаст иль в сражении чем ни то потрафить выпадет счастливый случай, паду батюшке-государю в ноги, дозволения жениться на Устиньюшке испрошу. Думаю, не откажет. Вот только бы не сробеть, когда драться выпадет час…» – Лапнул себя по бокам, а при нем и кухонного ножа не оказалось!
Маркел Опоркин, заметив, как Тимошка ощупывает себя, полюбопытствовал:
– Что загрустил, Тимоша? Негоже это, брат! Гибали мы вязовую дугу, согнем и ветловую!
– Не снаряжен я для государевой службы…
– Не велика печаль! – тут же заверил его старший Опоркин. –