Я: Ну концепция двух адов в том, что православный ад есть, а буквального ада нет. То есть, из православного ада тоже будет избавление, и страдания там будут осмысленными и приемлемыми, не перечеркивающими будущее навсегда, не лишающими всей полноты рая и Божественности в будущем. Даже тот, кто находится на дне ада, станет в итоге так же счастлив, как Бог. Даже сатана. Вместо православного ада можно подставить любые «реальные» пугающие обстоятельства – болезнь, инвалидность, нищета, нереализованность, преждевременная смерть, несчастный брак, ошибка в выборе жизненного пути и т.д., и т.п.

      То есть, вариант фатальной ошибки не реализуем. Все, что нас не убивает, делает нас сильнее, а нас не убивает ни что. Если я умер – есть жизнь после смерти. Если я духовно умер – попал в ад, есть жизнь и после второй, духовной смерти. И, даже если я стал инвалидом, прожил никчемную жизнь, умер в мучениях, и попал в ад, потом он все равно закончится, и я буду с Богом, и станет очевидно, что мои страдания были наполнены глубочайшим смыслом, любовью ко мне и всему живому, были творчески созидательны, радостны, красивы и необходимы для того, чтобы мне сейчас быть в гармонии и счастье. Рай заложен в аде, как хэппи энд заложен в первой тревожной сцене американского боевика, когда герой впервые сталкивается со злом, которое ему в кульминации предстоит победить. И это предвкушение полноты жизни в вечном будущем можно чувствовать или хотя бы осознавать уже сейчас. «Ада нет» это констатация факта обреченности на абсолютное спасение, выводимой из милосердия Бога и просто даже из моей внутренней природы. Я воспринимаю мир, как все нарастающую радость и могущество, и даже если Бога и вечной жизни нет, моя внутренняя природа их породит… Но можно думать, что трансцендентный Бог дал мне именно такую внутреннюю природу, которая утверждает «ада