Пса не было весь день. Она представила его на огороде – в плаще, туфлях и с вилами наперевес. Картинка не развеселила. Наоборот. Она начала скучать по даче. Так в их семействе называлась деревенская изба с большим заброшенным участком, где они каждое лето жили с дедом. Ей нравилось такое детство. Походы в лес, рассказы деда и всё, чему он ненавязчиво её учил. Она умела топить печь и заниматься огородом, пилить дрова на пару с дедом и обращаться с топором; косить косой и жать серпом; разжечь старинный самовар, доить козу, варить варенье, интуитивно знать – пошли грибы или им рано, гонять на стареньком мопеде, нырять с крутого берега и чувствовать себя в глухом лесу, как дома. Набор умений, бесполезных в городе, но отличающих её от большинства ровесников-подростков.

      Воспоминания навеяли тоску. Она выползала из глубин памяти, как туман из ложбин, стелилась, окутывала, и становилось холодно и грустно. Давно уже ни дачи нет, ни деда, и если не подкидывать в костёр воспоминаний веток, он погаснет. Его сожрёт густой туман тоски. Ей вдруг подумалось, что современные подростки, привыкшие разогревать готовую еду в микроволновке, ни в жизнь не смогут развести в лесу костёр одной-единственной спичкой. А её дочки – смогут… Она подбросила ещё охапку мыслей, и искры превратили капельки тумана в пар.

      Ей с детства нравилось быть лучше всех. С девчонками соревноваться было скучно. Их игры были глупыми, к тому же, у девочек всегда оказывались сложившиеся кучки, куда её никто не звал. Поэтому она дружила с мальчиками. Ей нравилось быть с ними наравне и делать всё, что делали они, и даже лучше. В компании мальчишек она считалась своим парнем. Ей это льстило, и, вырастая, она всё время совершенствовалась в своём над ними превосходстве. Став взрослыми и превратившись в мужиков, мальчишки продолжали восхищённо говорить ей: «Ты крутая!». А в жёны брали слабых неумех, визжащих на весь дом при виде паука и не имевших даже половины