Легенда о сепаратном мире. Канун революции. Сергей Мельгунов
Читать онлайн книгу.
говорил Самарин, – рассматривать его (постановление Думы) как простой политический выпад против существующего правительства («и дерзко революционным»). Оно подсказано тревогой за судьбы государства, и выражение этой тревоги – подтверждение глубокого доверия к Вел. Князю».
Кривошеин ставит вопрос шире: в каком положении окажется правительство, когда вся «организованная общественность будет во всеуслышание требовать власти, обеспеченной доверием страны?» «Надо заранее найти выход… Надо откровенно сказать Государю, который не сознает окружающей обстановки. Мы должны открыть Монарху глаза. Это наш священный долг в историческое время, нами переживаемое. Мы должны сказать, что сложившиеся внутренние условия… допускают только два решения: или сильная военная диктатура… или примирение с общественностью… Наш кабинет общественным ожиданиям не отвечает и должен уступить место другому… Медлить, держаться середины и выжидать событий нельзя. Атмосфера с каждым днем сгущается… Я долго колебался, раньше чем окончательно прийти в такому выводу, но сейчас каждый день равен году, и обстановка меняется с головокружительной быстротой». Кривошеин придумал новый компромисс во избежание подрыва «авторитета Монарха», если последний вынужден будет отказаться от принятого решения: «Царь принимает на себя верховное командование и назначает Вел. кн. своим помощником»58. «В случае отказа на наше представление, – заявлял Кривошеин, – мы должны во имя интересов родины заявить ему, что мы не в состоянии больше служить ему по совести…»
Шаховской находит, что формула Кривошеина «исчерпывает вопрос». «Как меньшее из двух зол» эта комбинация приемлема и для Поливанова. Приветствуют такое решение и Самарин59, и Сазонов («мысль о такой комбинации носится в воздухе и производит успокаивающее впечатление»). Горемыкин остается при прежнем своем взгляде, что решение Царя не может быть поколеблено никакими убеждениями, но заявляет, что не станет препятствовать новой попытке воздействовать на Монарха. «Но должен сказать Совету министров, – добавляет председатель, – что в беседе с Государем надо всячески остерегаться говорить об ореоле Вел. кн., как вождя. Это не только не поможет, но, напротив, окончательно обострит вопрос». Постановили ходатайствовать о немедленном собрании Совета министров под председательством Монарха, на котором должен быть обсужден не только вопрос о верховном командовании, но и вопрос о внутренней политике на будущее: «политика твердая или же политика, идущая навстречу общественным пожеланиям» – «золотая середина всех озлобляет».
20 августа Совет министров заседал в Царском Селе. Того, что там происходило, к сожалению, в деталях мы не знаем – Яхонтов не присутствовал на заседании. Мы можем догадываться только по отдельным репликам, занесенным в яхонтовскую запись о собрании на следующий день и по отрывочным воспоминаниям Поливанова. Яхонтовская запись начинается
По утверждению Палеолога, компромиссный план исходил от вел. кн. Дм. Павл. и был апробирован Ник. Ник. Это Палеолог услышал в интимной обстановке после обеда у вел. кн. Павла 20 августа непосредственно из уст Дм. Павл., который экстренно прибыл из Ставки, чтобы предупредить Царя о роковых последствиях его шага для династии и России – ведь это будет означать, что в Ставке будет командовать «Императрица и ее камарилья».
Самарина «особенно беспокоит, какое впечатление произведет на верующих, когда в церквах перестанут поминать в екатеньях вел. кн., о котором все уже год молятся как о Верховном Главнокомандующем».