Солнце ласковой букашкой

      С облака скатилось.

      Утро радугою-пташкой

      Вновь принарядилось.

      Дождь прошёл, смочив дорогу,

      Кошку, одуванчик.

      Не молись иконе-Богу,

      Деревенский мальчик.

      Помолись лесам и долам

      В солнечной оправе,

      Где поют канонным хором

      Соловьи в дубраве.

      Помолись ещё старушке

      С высохшей клюкою

      И малютке-деревушке,

      Мне, хоть и не стою.

      Солнце вновь ушло в берлогу,

      Вышел месяц-зайчик.

      Не молись иконе-Богу,

      Деревенский мальчик.

       Чёй-то сердце захолонуло,

       Чёй-то кровь застыла в висках,

       И чавой-то в жавот стрельнуло,

       И застыл я, портянку сжав.

       То невеста моя, Матрёна,

       Доставала с полатей квашню.

       Возопил я: «Уронишь, ядрёна!»,

       Отвечает: «Не уроню».

       Опасенья мои напрасны,

       Ведь Матрёна сильней быка:

       Её щёки – яблоки красны

       И округлы её бока.

       Я Матрёну люблю сердечно,

       Лучше бабы мне не найтить.

       Тут уж так мне стало потешно,

       Ну да ладно – пора идтить.

      Пусть я – Седой1, а ты – Копчёный2,

      И с виду мы не Геркулесы.

      Киваешь головой учёной,

      Мудрец, поэт-крикун, повеса.

      Ты чашу сердца наполняешь

      Вином, с которого хмелею.

      И, рассуждая, подливаешь –

      Подмешивая мысли к зелью.

      Я, как и ты, – дружу с искусством:

      Строка – аккордом, звук – поэмой.

      Но дружба не сильнее чувства.

      (Ах, да! Я отошёл от темы.)

      Парнишка бравый – то, что надо!

      Легко живёшь в стихов стихии.

      Границы нет у рая с адом.

      То здесь, то там, ты – сын России.

      Но почему ж России? Надо

      Известия стрелой мгновенной

      Весь мир пронзить. Эй, люди, рады?

      Вот – сын Земли, вот – сын Вселенной!

      Молчат людишки. Ну, Бог с ними!

      От дел суетных мы их отрывать не будем.

      Господь их сам создал такими,

      Что толку бить в веселья бубен?