Закрыт на нескончаемый ремонт,

      зеленой сеткой забран горизонт,

      а мост четыре года к небу задран.

      Но мы, почти не помня этих лет,

      на набережной стоя, машем вслед

      беззвучно проходящим динозаврам.

      Распутываем облачную вязь,

      слегка на парапет облокотясь,

      устав уже завидовать пернатым,

      освоившим полеты поперек.

      И разделенный мир в себе упрек

      скрывает, словно расщепленный атом.

      Чуть в стороне они стоят вдвоем,

      всегда под самым ярким фонарем.

      Один предался невеселым думам,

      сосредоточен, словно в день шестой,

      тяжел, но обращаться с пустотой

      обучен, как не снилось стеклодувам.

      Не путаясь в вопросах старшинства,

      он делит все на слоги и слова,

      все прочее заведомо отторгнув.

      И над любым из нас наверняка

      занесена сейчас его рука,

      готовая запечатлеть автограф.

      Другой не ищет явного нигде.

      Он щурится от бликов на воде,

      скрывающих движение в глубинах.

      Он словно муж, который окружен

      гаремом из одних любимых жен,

      но утешенья ждет от нелюбимых.

      От темного подспудного труда

      ему не полегчает никогда —

      но никогда не станет одиноко.

      И динозавры за его спиной

      ложатся, обращаясь в перегной

      и в жижу, бесполезную до срока.

      И мы по эту сторону от сна

      все смотрим через реку допоздна,

      туда, где лампы гасят боязливо.

      А между нами серебрится явь,

      так просто