ДеньГа. Книга странствий человеков в людском море. Семивэл Семивэл
Читать онлайн книгу.
отношение у значительной части европейцев отрицательное. Многие в этом символе видят уши католиков – их культа Девы Марии. Ибо, как сказано в «Апокалипсисе», «И явилось на небе великое знамение – жена, облечённая в солнце; под ногами её луна, и на голове её венец из двенадцати звёзд». На серьёзность этого предположения указывает ещё и дата официального принятия данного символа – 8 декабря 1955 года, т.е. в праздник непорочного зачатия Девы Марии.
7 руб. 40 коп. Светописная карточка
Ничто так не бьёт в душу, как старые фотографии.
Виктор Лихоносов. «Ненаписанные воспоминания.
(Наш маленький Париж»)
Ну ладно, пошутковали, и будя. Будя-будя, холобудя… Серьёзно теперь. Вот теперь, говорю, – серьёзно!
Да, я умею держать удар. И что характерно: после того случая с двухнедельной прострацией после фиаско с первым моим романом, я больше не позволял себя нокаутировать. Никому! Пропускать удары – пропускал, бывало, но мои родные и близкие, как правило, даже не подозревали в такие «ударные моменты», что я чего-то там «держу». «Мне сегодня так больно, слёзы взор мой туманят…» – точно не моё. Думаю, сказываются гены. Казачьи. Нет, я не состою, не числюсь ни в каких реестрах, даже ни разу не примерял форму, у меня её и не имелось-то никогда, казачьей формы. Казачье у меня, смею надеяться, одно содержание. Иногда появляется желание шашку купить, или папаху, да всё как-то не складывается…
А узнал я о своей казачьей породе будучи уже взрослым. Маме пришло письмо, что умер какой-то дальний нам родственник, я и слыхом-то о нём не слыхивал. А следом за письмом – бандероль, с фотографиями, в том числе и старинными. И среди них одна такая… На коричнево-серой толстой картонке с тиснёнными полустёртыми краями. Раньше их светописными карточками называли. И было на той фотографии…
Сейчас опишу. Групповой снимок в два ряда. Четырнадцать человек в нарядах, как мне кажется, начала прошлого века… Мужчины. Женщины. Дети. Три поколения: глава семейства, мощный седой старик… нет, не старик ещё – просто пожилой, статью, причёской, лицом немного смахивает на знаменитого актёра Всеволода Санаева. Ошую, то есть по левую руку, – явно его половина, лицо тоже пожилое, но удивительно чистое, гладкое, почти без морщин, с тонкими чертами, будто бы даже татарскими. Дети, мал-мала меньше, – стоят, сидят на коленях старших, один и вовсе младенец – на руках матери. Смотрит в объектив осмысленно, внимательно – будто обещанную птичку ждёт. Четыре молодых женщины, две из которых лицом явно в отца, третья – копия мамы, а четвёртая, видимо, невестка…
Ну, да ладно, не в женщинах дело. Сейчас поймёте, почему. Одесную, то есть по правую руку от главы, сидит, прямой и статный красавец-офицер со смутно знакомыми чертами лица – брюнет с подкрученными усами, всё чин-чинарём – надраенные сапоги, сабля, портупея, погоны. А за ним, в верхнем, стоячем ряду я вдруг узнаю… себя. В тёмной косоворотке, с зачёсанными набок волосами. У меня есть подростковая фотка – так вот там я