Эту картину боготворил русский мир и ненавидел русский бог Солженицын.

      За усики, веселый нрав, большие бутсы и короткие штаны убийцу и вора назвали у нас «индийским Чаплином». Индийский Чаплин щерился, юродствовал, бил на жалость, хлестал по щекам женщину и выпускал кишки воспитателю. Зато заразительно улыбался.

      «Это все фокусы, – злился герой „Ракового корпуса“ Костоглодов, реинкарнация автора. – Он – типичный блатарь. Урка. Я их ненавижу. Это хищные твари, паразиты, живущие только за счет других. У нас 30 лет звонили, что они перековываются, – а они охотно топчут того, кто уже лежит, и тут же нагло рядятся в романтические плащи, а мы помогаем им создавать легенды, и песни их даже вот на экране».

      Послевоенной России такой и был нужен. Духарной, блажной, плаксивый, пострадавший от всех несправедливостей мира и ловкий в обращении с выкидухой. Умеющий завернуть на суде поганку, как много сделано ошибок и шагов на пути к исправлению. Привлекательный усиками, риском, угрозой и белым смокингом. Щедрый к чужим вещам. Чуткий к маме: какой же блатарь без мамы? Плясками, серьгами, загаром и склонностью к воровству индусы походили на пламенно любимых Россией цыган – тем и другим она готова была отдать душу и рубаху. За год «Бродягу» посмотрели 63,7 миллиона человек – лучше из иностранных картин шли только «Есения» да «Великолепная семерка», а из наших – 13 фильмов от «Бриллиантовой руки»