День слепи́т. Вода живая.

      В песнях, шутках весь Тифлис.

      Вышел, всех нас узнавая,

      Новым зрителям кивая,

      Прошлый век из-за кулис.

      Как недвижно время мчится

      В фаэтоне впереди!

      Губы сжаты, взор лучится:

      «Если хочешь, всё случится,

      А не хочешь – проходи».

      Я хочу. Я весь – горенье

      Пролетевшего огня.

      Прочь разлука, прочь смиренье!

      Возвращенье, повторенье —

      Вот что в сердце у меня.

      Если всё, о чём мечталось,

      Не свершилось, не сбылось, —

      К чёрту грусть, долой усталость:

      Лишь вернуться нам осталось,

      Карапет и Николоз![1]

      Не на ваших ли полотнах

      Озаряют жизни глушь

      Лики – лишь по виду плотных —

      Откровенных, беззаботных

      И бессмертных наших душ?

      Мысль ваша – миром не вместимая,

      И на земле ей нет приюта,

      И, чтобы к небу вознести её,

      Слетает зимняя минута.

      Мысль разрастается, внезапная,

      На волю выпущена вами,

      И холод – цепкой вьюги лапою

      Её возносит над стволами.

      Ты ещё не ушёл.

      Ты ещё не в раю.

      Дай же рядом с твоею душой

      Я хоть миг постою.

      Ты горящий светильник —

      Куда мне идти?

      Два мгновенья – последних и тихих —

      Ты мне посвяти.

      Как горит твоё сердце!

      Как сияет его благодать!

      Только миг бы погреться,

      Только путь увидать…

      Как снести одиночества жар

      И дороги предутренней дрожь?

      Я б тебя провожал,

      Я пошёл бы, куда поведёшь.

      Я совсем не из тех,

      Кто блаженствует, память храня:

      Даже путь без тебя – грех,

      Даже полдень – тьма для меня…

      «Мы прыгаем с крыши на крышу,

      Мы птицы, и вот – летим!»

      И вдруг приятели слышат,

      Как шепчет Джалаледдин:

      «Мне