берущую начало от разлапистых корней,

      надежно взявшихся за гранитное основание,

      чтобы вся грандиозная надземная часть

      спокойно царила в воздухе.

      Ствол в три обхвата не кажется толстым, —

      только охватив взглядом все дерево,

      можно почувствовать соразмерность всех его частей,

      и эта соразмерность рождает ощущение легкости,

      почти невесомости,

      так что дерево кажется свободно парящим в воздухе,

      и от сочетания громадности и парения захватывает дух.

      А потом сосна представляется воплощением человеческой жизни.

      Выходящие кое-где на поверхность узловатые корни

      выскоблены ветром и влагой

      до желтизны могильных костей; уйдя навсегда в землю,

      они словно продолжают нести на себе

      груз последующих поколений.

      Комель изборожден глубокими змеящимися вдоль морщинами, напоминая натруженные руки старухи цвета земли, которая так близко.

      Ствол горделиво налит соками, словно тело зрелой женщины, в расцвете красоты и плодовитости.

      Еще выше, у начала кроны, пленительные изгибы и повороты янтарной, подсвеченной солнцем плоти

      говорят о невесте в зеленом брачном наряде.

      На вершине переплетение мелких веточек

      с шаловливо растопыренными длинными пальцами хвоинок-сеголеток – девочка, совсем еще подросток, угловатая, большеглазая, встающая на цыпочки и вытягивающая худую шейку, чтобы заглянуть, хотя бы на мгновение заглянуть в свое будущее.

      Наконец, у самых кончиков веточек, там,

      где хвоинки собраны в старательный пучок,

      таятся глазки почек, словно новорожденные,

      заботливо спеленутые и вознесенные к самому солнцу.

      Взгляд снова охватывает всю сосну целиком,

      и соразмерность ее частей диктует необходимость

      вообразить под землей корневую часть,

      как зеркальное отражение кроны,

      и тогда сосна перестает быть просто деревом,

      а представляется неким надсознательно созданным странным существом о двух головах

      со своим, непостижимым одноголовым двуногим,

      смыслом жизни, – о двух головах,

      каждая со своим сознанием, соединенных прямой перемычкой ствола.

      А впрочем, почему прямой, – природа не терпит прямоты;

      ствол этот обладает кажущейся прямотой,

      складывающейся из бесчисленных неправильностей, изгибов, трещин, неровностей, выемок и свищей.

      И, в свою очередь, крона, напоминающая голову младенца в кудряшках, складывается из бесчисленных закруглений и водоворотов формообразующей плоти, повторяющих ее очертания,

      те же кудряшки, но иначе, на ином уровне, тоньше, инозначно, – и так вплоть до немыслимо малых размеров, до той грани, что разделяет