Но если однажды

                                   допущен,

                                                     причастен

      До тайны,

                       людьми называемой счастьем,

      До вечных движений

                                             по имени радость,

      До первых,

                           тихонько искрящих разрядов,

      То нет отступленья,

                                       и, значит, судьба

      Любую грозу

                               принимать на себя.

      С великою детскою жаждой открытья

      Притягивать молнии даже корытом,

      Открытою форточкой, шпилем на кровле

      И просто —

                             биением собственной крови.

      …Ручьи и дождинки выходят в потоки.

      Заряды-крупинки слагаются в токи,

      Растущие токи, бродячие токи,

      Уже не подвластные знаниям точным,

      И в огненный шар завихряется ток —

      Ты звал? —

                       и с шипением входит

                                                          в висок.

      Прибор обгорелый на венском столе.

      Влюблённый в грозу – на паркетном полу.

      Морщинка некстати прилипла к челу.

      Заряд потихоньку стекает к земле.

      Пахнуло прижжённым – обуглен парик.

      Короткий дымок закурился и сник.

      Поодаль, скорбя о бесстрашьи таланта,

      Стоят ассистенты – почти секунданты,

      И мнутся, и между собой говорят —

      …Повыждем. Пусть в землю уходит заряд…