Знаки бессмертия. Предчувствия и пророчества русских поэтов. Максим Лаврентьев
Читать онлайн книгу.
смысл кульминационных строк ясен:
В России новой, но великой,
Поставят идол мой двуликий
На перекрёстке двух дорог,
Где время – ветер и песок.
Образ восходит, несомненно, к Общей теории относительности Эйнштейна, опубликованной в 1915—1916 годах.
Прояснить многое помогла бы сверка с рукописью. Возможно, сохранились черновики «Памятника» (если сам «окончательный» текст не является таким черновиком). Справиться с этой задачей вполне по силам специалистам. Не пора ли обратиться к архиву Н. Н. Берберовой в Библиотеке Йельского университета? Или вопрос о правильном истолковании поэтического завещания одного из лучших поэтов Серебряного века никому не представляется важным?
В небольшой заметке «История с запятой», опубликованной много лет назад в еженедельнике «Литературная Россия», я писал: «Тема предложена, дискуссия открыта. Здесь и поставим абстрактную запятую».
С тех пор у предложенной мною гипотезы появилось некоторое число сторонников. Одним из них был, например, покойный редактор Ожеговского словаря, замечательный отечественный лингвист, доктор филологических наук, профессор кафедры русского языка и стилистики Литературного института Лев Иванович Скворцов.
Дискуссия, однако, продолжения не имела.
ОН
В один из холодных, но ясных январских дней я гулял по лесу возле Дома отдыха в окрестностях Солнечногорска с книгой стихотворений Константина Вагинова, на последних страницах которой уловил некое изменение, очень меня взволновавшее. Вот что я читал:
Почувствовал он боль в поток людей глядя,
Заметил женщину с лицом карикатурным,
Как прошлое уже в ней узнавал
Неясность чувств и плеч скульптурность,
И острый взгляд, и кожи блеск сухой.
Он простоял, но не окликнул.
Он чувствовал опять акаций цвет густой,
И блеск дождя, и воробьёв чириканье.
И оживленье чувств, как крепкое вино,
В нём вызвало почти головокруженье,
Вновь целовал он горький нежный рот
И сердце, полное волненья.
Но для другого, может быть, ещё
Она цветёт, она ещё сияет,
И, может быть, тот золотым плечом
Тень от плеча в истоме называет.
(декабрь 1933)
К сожалению, Вагинов не столь известен, как многие из его современников – ленинградских писателей 1920-х годов. Биографические справки о жизни и творчестве этого необычного поэта наполовину состоят из перечня литературных группировок, к которым в разное время он ненадолго примыкал. Среди прочего, мы обнаружим здесь и гумилёвскую «Звучащую раковину», и «Аббатство гаеров», и «Кольцо поэтов им. К. Фофанова», и ОБЭРИУ. Все сближения носили довольно беспорядочный и случайный