План Блумберга состоял в том, чтобы представить альтернативного подозреваемого и вызвать обоснованные сомнения в виновности Стеллы. Польские владельцы пиццерии были первым вариантом, но бывшая сожительница Ольсена оказалась куда более подходящей кандидатурой.

      – Но она, возможно, не имеет ко всему этому никакого отношения, – сказал я Ульрике, когда мы сидели ночью на диване, не в силах уснуть. – Разве не лучше будет предоставить это полиции?

      Она взглянула на меня как на глупого пастора:

      – Именно этим и занимаются адвокаты.

      – Но разве не достаточно будет доказать, что Стелла невиновна? Представь себе, что другой человек попадет в трудную ситуацию. Ее избивали, насиловали, а теперь…

      Ульрика резко поднялась:

      – Мы говорим о Стелле! Наша дочь сидит в следственном изоляторе!

      Само собой, она права. Нет задачи важнее, чем как можно скорее вызволить Стеллу. Допив виски, я встал и подошел к камину. Когда я открыл стеклянную дверцу, жар ударил мне в лицо, и я вынужден был подождать пару минут, прежде чем засунуть в камин кочергу, так что пепел полетел во все стороны и облако дыма поднялось над моей головой.

      – Ты любишь меня? – спросил я, не глядя на Ульрику.

      – Солнышко мое, ясное дело, я тебя люблю. – Она потянулась ко мне и погладила меня по затылку. – Тебя и Стеллу. Я люблю вас больше всего на свете.

      – Я тебя тоже люблю.

      – Это просто какой-то кошмарный сон, – проговорила Ульрика. – Никогда еще не чувствовала себя такой беспомощной.

      Я сел и обнял ее одной рукой:

      – Что бы ни случилось, мы должны держаться вместе.

      Мы поцеловались.

      – А что, если она… – проговорил я. – Как ты думаешь, а если она…

      Ульрика отшатнулась от меня:

      – Не надо так думать!

      – Знаю. Но… ее блузка…

      Я просто обязан выяснить, что с ней произошло. Должно быть, Ульрика забрала блузку. А в этом случае она, конечно же, обнаружила пятна – их невозможно было не заметить.

      – Что ты имеешь в виду? – спросила она.

      – Пятна на блузке.

      – Какие пятна?

      Она смотрела на меня так, словно я бредил.

      Стало быть, она не брала блузку? В таком случае вещь должна была найти полиция. Мое сердце громко стучало, когда Ульрика положила руку мне на рукав:

      – Мы знаем, что Стелла была дома, когда убили этого человека.

      Больше она не произнесла ни слова.

      20

      В ночь с понедельника на вторник я не сомкнул глаз. Разные мысли вертелись в голове. Что натворила Стелла?

      Я пылесосил, мыл полы и тер дверцы кухонных шкафов, чувствуя, как голова идет кругом. Боялся своих собственных мыслей. Стелла, моя девочка. Что я за отец, если допускаю саму мысль о том, что она может быть виновна? Воздух застревал в гортани, как густая слизь; мне пришлось выйти в сад, чтобы продышаться.

      Ульрика закрылась в своем