Вспоминая особенности Льва Николаевича, необходимо упомянуть об отношении его к произведениям и взглядам Ж. – Ж. Руссо. Нет сомнения, что они имели огромное влияние на его убеждения. Он увлекался и зачитывался ими еще в ранней молодости.

      Любовь к природе и к простоте в связи с отвращением к цивилизации всегда была и теперь осталась тождественной чертой этих двух гениев. На расстоянии целого столетия они в этом глубоко друг другу сочувствуют.

      Замечая красоту природы, мы не всегда этим восхищаемся. Лев Николаевич ежедневно похвалит день за красоту его и часто прибавит: «Как у бога много богатств! У него каждый день чем-нибудь отличается от другого!»

      В произведениях своих он пишет, что только земледелец и охотник знает природу. А сам он был охотником и остался земледельцем.

      Буквально не было такого ненастья, которое бы удержало его от прогулки. Случалось, он чувствовал потерю аппетита, но без прогулки на чистом воздухе не проходило ни одного дня. Он любил всякий моцион вообще, верховую езду и гимнастику, но ходьбу в особенности. Если работа идет неуспешно или надо рассеять какую-нибудь неприятность, Лев Николаевич идет пешком. Он мог ходить целый день, не уставая. Верхом мы часто проводили по десяти и двенадцати часов сряду. В кабинете его лежали чугунные гири для упражнения, а иногда устраивались приспособления для гимнастики.

      Отвращение его к цивилизации выражается главным образом в порицании городов и городской жизни. Он живал в городах, но постоянно жил в деревне, и другой жизни не признавал. Когда он бывал в городе со мною, я был свидетелем того, как он впадал в уныние, суетливость и даже раздражительность.

      Нападая на роскошь в обстановке и во всем вообще, он отрицал смысл и прелесть комфорта, находя влияние его на дух и организм растлевающим. Обстановка в яснополянском доме всегда была самая простая.

      Неприхотливый и неразборчивый на еду, он не мог спать на пружинном матраце и не любил мягкой постели, и спал одно время на кожаной подушке.

      Одевался он всегда в высшей степени просто, дома не носил крахмаленых рубашек и так называемого немецкого платья. Костюм его – серая фланелевая, а летом парусинная блуза своеобразного фасона, которую умела сшить только одна старуха Варвара из яснополянской деревни. В этой же блузе Лев Николаевич и на портретах, написанных художниками Крамским[317] и Репиным[318]. Верхнее платье – кафтаны и полушубки из самого простого материала, тоже особенного покроя, приноровленного отнюдь не к изяществу, а к ненастью. Поэтому ими часто пользовались домашние и гости.

      Несмотря