Фатум. Том четвёртый. На крыльях смерти. Андрей Воронов-Оренбургский
Читать онлайн книгу.
Оба напрягли все чувства, пытаясь разобраться в незнакомых запахах. Однако драгун не обладал остротой обоняния, свойственной метису, и мог уловить лишь смутные дуновения. Дыхание Рамона участилось, тревога сильнее сжала сердце.
– Что там? – Симон скрипнул зубами, ощущая себя без оружия в полной власти Фатума. Кони, по брюхо утопающие в разлапистом папоротнике, срубая копытами соч-ные толстые стебли, шарахнулись в сторону.
– Это запах дьявола! – по скуластому лицу волонтера бежал пот.
Они застыли в седлах, потрясенные до глубины души. Сумрак листвы сразу стал угрожающим.
– Дай оружие, – ротмистр раздраженно протянул руку.
– Убери свою лапу, пока я не сломал ее! – рассвирепел дель Оро и направил ствол карабина в живот офи-цера.
– Дурак, мы же погибнем оба…
– Во всяком случае, не я один… – обрубил тот и вновь глубоко втянул ноздрями предрассветный воздух. – ОН уходит. Скоро восход. – Рамон соскочил с храпящего жеребца и лег, прижав ухо к земле.
На угрюмом лице мелькнула тень облегчения. Ему сразу стали явственно слышны всевозможные лесные звуки, и среди них Сыч лишь с трудом различил удаляющиеся шаги. Вскоре они замерли в чаще. Весь сырой от росы, не расставаясь с ружьем и индейской священной связкой, Рамон поставил ногу в кожаное стремя:
– Трогай. До Монтерея остался день пути.
Глава 7
Луис, разбросав руки, лежал в темноте комнаты и не знал: спит Тиберия или только делает вид. Впрочем, ему было всё равно. Куда больше терзала мысль: «Как там Бернардино? Доставил ли пакет… И как воспримет известие отец…»
Колокол iglesia17 Сан-Ардо уныло вызванивал время, и капитану начинало казаться, что с каждым глухим ударом звон сей приобретает новую силу над его совестью. В памяти всплывали и таяли человеческие лица, то ярко, во всех морщинах своей судьбы, то смутно выступавшие, словно из темных углов… Они теснили друг друга, неуклюже толкались, разрозненным движением валились на колени, вздыхали, что-то беззвучно кричали и с неумолимой настойчивостью взирали на него в ожидании милости и правды, будто он был совсем и не капитаном своей жалкой сотни, и даже не губернатором, а самим Мессией.
И у каждого лица: из Монтерея, Навохоуа, Сан-Ардо, Куэрнаваки и тысячи других мест, – страдания и горя было столько, что хватило бы не на одну человеческую жизнь… И ему, Луису де Аргуэлло, оглушенному и захлебнувшемуся в этой пучине, чудилось, что будто весь мир принес ему свои слезы и боль и ждет от него протянутой руки помощи. Ждет смиренно, но неотступно. А он, не знающий прежде жалости и сострадания, познавший ее лишь через смерть любимой и теперь ищущий истины, наконец получил ее и… ужаснулся. Истина была без берегов, горькая и отвратная, как полынь, сотканная из мук и разбитых судеб… И он, страдая от сознания немощи что-либо изменить, рыдал вместе с ними, оплакивал свою любовь. Но в какой-то миг он понял, что если сейчас не встанет с колен и не бросится прочь,
Iglesia – церковь (исп.).