Москва слезам не верит. Даниил Мордовцев
Читать онлайн книгу.
Клитемнестры не было сына Ореста[34], который бы отомстил своей матери за убийство убийством, не боясь гнева Немезид…[35]
Сидение раскольников в Соловках
(Архимандрит Никанор и братия, сподвижники «протопопа Аввакума»)
Историческая повесть из времен «начала раскола на Руси» в царствование Алексея Михайловича, 1674
I. Буря на Белом море у Соловок
По Белому морю, вдоль Онежской губы, у исхода ее, по направлению к Соловецкому острову медленно плыла небольшая флотилия из коней, наполненных стрельцами. Кони шли греблей, потому что на море стояла невозмутимая тишь, наводящая одурь на мореходов. Весна 1674 года выдалась ранняя, теплая, и вот уже несколько дней солнце невыносимо медленно от зари до зари ползло по безоблачному небу, почти не погружаясь в море даже ночью и нагоняя на людей тоску и истому. Морило так, что, казалось, и небо было раскалено, и от моря отражался жар, и груди дышать было нечем. Кругом стояла такая тишина, что слышен был малейший плач морской чайки где-то за десятки верст, хотя самой птицы и не было видно, да и ей в эту жарынь не леталось. Весла гребцов медленно, лениво, неровно опускались в морскую лазурь и блестели на солнце спадавшими с них алмазными каплями, а с самих гребцов по раскрасневшимся лицам катился пот, смачивая собой разметавшиеся и всклокоченные пряди волос и бороды.
– «…И от Троицы князь великий поеде и с великою княгинею и с детьми в свою отчину на Волок Ламской тешитися охотою на зверя прыскучего и на птица летучая. И тамо яко некоим от Бога посещением нача немощи, и явися на нозе его знамя болезненно, мала болячка на левой стране на стегне, на изгиби, близ нужного места, с булавочную голову, верху у нее нет, ни гною в ней нет же, а сама багрова. И тогда наипаче внимаше себе, яко приближается ему пременение от маловременного сего жития в вечный живот…»
Это на переднем, на самом большом из всех кочей судне, у кормы, под напятым на снасти положком сидит старый монах и, водя грязным толстым пальцем по развернутой на коленях книге, читает, гнуся и спотыкаясь на титлах да на длинных словах. На трудных словах особенно трясется его седая козелковая бородка.
– От маловременного сего жития в живот вечный, вон оно что! А все никто как Бог, – рассуждал монах, переводя дух и поправляя на голове скуфейку. – Уж и теплынь же, воевода.
– Что и говорить, тепла печка Ботова, – отвечал тот, кого называли воеводою, сидевший тут же под холстовым напястьем.
А с задних судов доносился говор и смех, но как-то вяло, лениво. По временам кто-то затягивал песню, другой подхватывал и лениво, монотонно тянули:
Сотворил ты, Боже, да небо-землю,
Сотворил же, Боже, весновую службу.
Me давай ты, Боже, зимовые службы,
Зимовав служба молодцам кручинна.
Молодцам кручинна, да сердцу неусладна…
– Али в экое пекло лучше! – протестует чей-то голос.
– «…И посла брата своего по князя Ондрея Ивановича на потеху к себе. Князь же Ондрей приеха к нему вскоре. Тогда князь великий нужею выеха со князем Ондреем Ивановичем на поле с
Клитемнестра – жена царя Агамемнона. Согласно древнегреческим мифам, пока муж воевал под Троей, вступила в связь с его двоюродным братом Эгисфом и убила Агамемнона, когда он возвратился на родину. Погибла от руки своего сына Ореста, отомстившего за отца.
Немезида – древнегреческая богиня возмездия.