Случилось что с тобой, моя больная муза?

      Утрами твой видений полон взгляд;

      На лобик ледяной теней безумных ряд

      Ложится тяжестью безжизненного груза.

      Быть может, домовой, иль бледная суккуба

      Тебе отравы в чаше поднесли?

      Или потопа волны унесли

      Тебя в кошмар властительно и грубо?

      Нет, нет! Останься, будет впереди

      И аромат, и свежий вздох груди,

      И снова кровь по жилам заструится,

      Как четкий слог, – и вновь страна приснится,

      Где песни средь садов поет лучистый Феб,

      И дремлет Пан, и тучно зреет хлеб.

      Любовница придворной суеты!

      Пурга январская заносит все дороги,

      Тоскливо ветер воет на пороге,

      Погас камин, и снова зябнешь ты.

      И лунным светом ночью греешь плечи.

      Вино все выпито – где ж мир лазурный тот,

      В котором жизнь по-новому пойдет,

      И фея золотом осыплет наши речи.

      Кругом разврат, бессонница, тоска,

      Молитва ради жалкого куска —

      Церковным служкой трешься у амвона,

      То донага раздета пред толпой,

      Ты скачешь в безысходности слепой

      Сквозь слезы у редакторского трона.

      Светились Истиной иконы в темном зале,

      Что были писаны за совесть – не за страх,

      Благочестивых стен тогда оберегали

      Покой и красоту в святых монастырях.

      Ростки учения всевышнего – монахи,

      Отжив в трудах, ложились в эту твердь,

      И голову склонив на смертной плахе,

      Они в душе благословляли Смерть.

      А мне мой гроб – душа, и жизнь моя – могила,

      Соседствует всегда божественная сила

      С пустой обителью вселенских вечных мук,

      Воздвигну ль я на этом гадком месте

      Чудесный храм с мечтой вместе —

      Творение моих извечно праздных рук?

      Я помню