Лимпиаду звали лесной русалкой, она жила с братом в сторожке, караулила Чухлинский лес и собирала грибы. Она не помнила, где была ее родина, и не знала ее. Ей близок был лес, она и жила с ним.

      Двух лет потеряла отца, а на четвертом году ее мать, как она помнила, завернули в белую холстину, накрыли досками и унесли.

      Память ее прояснилась, как брат привез ее на яр. Жена его Аксинья ходила за ней и учила, как нужно складывать пальцы, когда молишься Богу.

      Потом, когда под окном синели лужи, Аксинья пошла к реке и не вернулась. Ей мерещились багры, которыми Филипп тыкал в воду, и рыбацкий невод.

      – Тетенька ушла, – сказал он ей, как они пришли из церкви. – Теперь мы будем жить с Чуканом.

      Филипп сам мыл девочку и стирал белье.

      Весной она бегала с Чуканом под черемуху и смотрела, как с черемухи падал снег.

      – Отчего он не тает? – спрашивала Чукана и, положив на ладонь, дула своим теплом.

      Собака весело каталась около ее ног и лизала босые, утонувшие в мшанине, скользкие ноги.

      Когда ей стукнуло десять годов, Филипп запряг буланку и отвез ее в Чухлинку, к теще, ходить в школу. Девочка зиму училась, а летом опять уезжала к брату. На шестнадцатом году за нее приезжал свататься сын дьячка, но Филипп пожалел, да потом девка сама заартачилась.

      – Лучше я повешусь на ветках березы, – говорила она, – чем уйду с яра.

      Она знала, что к ним никто не придет и жить с ними не останется, но часто сидела на крыльце и глядела на дорогу. Когда поднималась пыль и за горой ныряла, выплясывая, дуга, она бежала, улыбаючись, к загородке и отворяла околицу.

      Нынче вечером с соседнего объезда приехал вдовый мужик Ваньчок и сватал ее без приданого. Весной она часто, бродя по лесу, натыкалась на его коров и подолгу говорила с его подпаском, мальчиком Юшкой.

      Юшка вил ей венки и, надевая на голову, всегда приговаривал:

      – Ты ведь русалка лесная, а я тебя не боюсь.

      – А я возьму тебя и съем, – шутила она и, посадив его на колени, искала у него в рыжих волосах гниды.

      Юшка вертелся и не давался искаться.

      – Пусти ты, – отпихивал он ее руки.

      – Ложись, ложись, – тянула она его к себе. – Я расскажу тебе сказку.

      – Ты знаешь про Аленушку и про братца-козленочка Иванушку? – пришлепывая губами, выговаривал Юшка. – Расскажи мне ее… мне ее, бывалоча, мамка рассказывала.