Интуиция смысла (этико-социальный контекст русской философии). Владимир Варава
Читать онлайн книгу.
совершенную иную систему ценностей, основанную на иных бытийных началах, имеющих евангелический исток. В контексте древнерусской духовной культуры и этика – не политика, и политика – не этика; здесь важным является аскетика, которая равно преображает и этику, и политику.
С первых строк «Поучения» мы встречаем формулировку основной категории нравственности – добра: «Прежде всего, Бога ради и души своей, страх имейте Божий в сердце своем и милостыню подавайте нескудную, – это ведь начало всякого добра». Страх Божий и милостыня – вот «этический минимум», необходимый для нравственного совершенствования человека.
«Страх Господень – начало премудрости», эта библейская сентенция имеет абсолютное значение для формирования полноценного нравственного мировоззрения, основанного на понимании значимости духовных реалий. Страх Господень – это не психологическое состояние страха как боязни, испуга, тревоги и волнения; это – «метафизический ужас», но не ужас предстояния перед холодным и немым Ничто, отличающий нехристианское мирочувствие, но скорее благодатное погружение духа в бездны «Божественного мрака» – Тайны Божьего мира. Осознание своей зависимости и одновременно причастности к этой «бездне» способствует появлению в человеческой душе особого чувства – «страха Божьего», который является знаком верной духовной ориентации человека в бытии. Самое главное нравственное следствие от понимания метафизической зависимости твари от Творца – смирение, то есть разрушение гордыни – основного зла человека, источника всякой нравственной порчи и духовной деградации.
Милостыня – не столь «небесное», сколько «земное» свойство добродетели. Однако, в данном случае речь идет о «нескудной» милостыне, что достижимо лишь в результате большого нравственного подвига. Хорошо известно евангелическое высказывание: «Легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому войти в Царствие Небесное». Действительно, подлинная милостыня основана на преодолении одного из наиболее сильных человеческих поров – сребролюбия. Стяжательство – грех хитрый и коварный, и преодоление его довольно трудное дело. Вспомним богатого юношу, который не смог последовать за Христом ценой отречения от своего богатства. Коллизии доброго и богатого, богатства и счастья, богатства и праведности – проходят через весь строй не только древнерусской, но вообще человеческой культуры.
Таким образом, нравственная планка, которую ставит Владимир Мономах своим сыновьям и вообще людям («дети мои или иной кто»), очень высока: страх Божий и нескудная милостыня – знаки высокого духовного уровня развития человека, которые свидетельствуют о том, что достигший их прошел через серьезный подвиг самоотречения. Любовь к ближнему – не добродетель закона, что прекрасно понимает Владимир Мономах, а благодать, которая стяжается нелегким трудом преодоления «недоброй тьмы мира».
Обращение к Псалтырю – очень важный момент в