Первым Пушкин пробудился,

      Ахнул, подбежал к окну.

      Луч зари давно пробился,

      Устремленный в вышину.

      – Мы погибли! – шепчет Долли, —

      Сгинут лодка и причал.

      – Мы с тобой в господней воле, —

      Даме Пушкин отвечал.

      Камердинер-итальянец

      Подошел к ее дверям.

      Пусть спасает иностранец,

      Только он поможет нам!

      «Боже!..» – женщина не рада:

      Как поэт покинет дом?

      «Стойте! В обморок не надо,

      Это можно и потом!»

      Вмиг оплакали разлуку,

      Пушкин ей «Прощай!» сказал,

      Взял слуга его под руку

      И – вперед, сквозь двери зал.

      Спальня графа Фикельмона,

      Он за ширмою храпит.

      – Кто там? – бросил полусонно.

      – Ваш слуга, синьор, спешит, —

      Камердинер говорит.

      Слуги шастают как тени,

      Пушкину на них начхать.

      Он ступает на ступени:

      Утро! Свежесть! Благодать!

      Неужели это снится,

      Чуть привиделось в ночи?

      Здравствуй, невская столица,

      Дай свободы мне ключи!

      Все? О нет, еще два слова:

      Он вернулся через час.

      Тыщу золотых без слова

      Дал слуге, который спас.

      Денег тот сперва не брал,

      Только Пушкин настоял.