Стихотворения и поэмы. Даниил Леонидович Андреев
Читать онлайн книгу.
мы бедные руки той,
Кто всё это лето нам светит улыбкой,
Старческой мягкостью и добротой.
И будет пленительно сочетанье
У доброй феи любовных дней
Шутливой речи, глаз грустной лани,
И строгого лба старинных камей.
А после, в саду, сквозь ветки ореха
Тропических звёзд заблестит река,
И ночь обнимет нас смутным эхом
Прибоя у дальних скал Алчака…
Мы шли – и никто во всём мирозданье
Не властен был радость мою превозмочь,
Спокойную радость, простое знанье,
Что ты – со мной, и что будет ночь.
13
Свеча догорает. Я знаю.
Над нами – бездонное море…
Какая дремучая тишь!..
Усни: к несравненному раю
Свела ты старинное горе
Души моей терпкой… Ты спишь?
А в горном собратстве на страже
Луной Тарахташ серебрится;
И в лунную кроясь фату,
Над сонмом склонившихся кряжей
Созвездья стоят, как божница, —
Торжественный зов в высоту.
О нет, высота не сурова, —
Там молятся о человеке…
Ты дремлешь? ты слышишь меня?
– Не вздох, не ответ: полуслово…
Рука недвижима; лишь веки
Раскрылись, дремоту гоня.
Всё глубже, – как в омуты; словно
В колодцы и шахты вселенной…
Как сладок и жгуч этот страх!
Да канет же сердце безмолвно
В ущерб глубины довременной,
В ещё не рожденных мирах.
Природа с такими очами
Зачатье у райского древа
От духа высот приняла…
Дитя моё! девочка в храме
С глазами праматери Евы,
Ещё не постигшими зла!
Свеча догорела. Над Крымом
Юпитер плывёт лучезарно,
Наполненный белым огнём…
Да будет же Девой хранимым
Твой сон на рассвете янтарном
Для радости будущим днём.
14
Я любил эти детские губы,
Яркость речи и мягкость лица:
С непонятною нежностью любят
Так березу в саду у отца.
Её легкая мудрость учила
Мою тёмную, тяжкую кровь,
Ибо если вся жизнь есть точило,
То вино – это только любовь.
Лишь порой этот ласковый говор
Отходил, замерев как волна,
Обнажая для солнца другого
Скорбный камень пустынного дна.
Сквозь беседы веранд многолюдных
Вспоминал я заброшенный путь
К ледникам, незабвенным и скудным,
Где от снежных ветров – не вздохнуть,
Где встречал я на узкой дороге
Белый призрак себя самого,
Небывало бесстрастный и строгий,
Прокаливший до тла естество…
И над срывами чистого фирна,
В негасимых лучах, в вышине,
Белый конус святыни всемирной
Проплывал в ослепительном сне.
Его холод