Мой принц. Лидия Чарская
Читать онлайн книгу.
развернул нам картину огромного актерского труда, безостановочной работы, тяжелого, подчас непосильного, тернистого пути. «Кто надеется найти здесь, на этом поприще, – говорил он, – одни розы, яркие пестрые цветы, праздник жизни, веселье, радости и целый букет успеха, тот пусть уйдет скорее из нашего храма, пока не поздно еще. Здесь работа колоссальная и труд, порою непосильный для слабодушных. Разгильдяйству, лености здесь не место. Отбросить надо все, что не касается служения искусству. Многие легкомысленно идут на сцену только ради славы. Это грех, это преступление, за которое приходится потом платить горьким разочарованием; кто идет на сцену только с мечтою стать „известностью“ – тот обыкновенно печально кончает свою карьеру, не достигнув цели. Искусства ради надо входить в наш храм. А для этого надо понять прежде всего высокую задачу театра. Театр должен оздоравливать толпу. Людям, измученным, больным душою и телом, усталым, истерзанным нуждою, горем, лишениями, он должен дать минуты отдохновения, радости, света. Людям порочным, недобрым – показать все их дурные стороны».
Ах, как он говорил! Мы, затаив дыхание, слушали его. Наши глаза не отрывались от этого полного воодушевления лица. Да, настоящий актер был перед нами, и светом истинного, вдохновенного искусства веяло от его слов!.. Он давно уже закончил свою горячую речь, а мы еще сидели, завороженные. И только когда он вышел, мы очнулись, словно проснулись от сладкого сна.
– Вот это был нумер, я вам доложу! – воскликнул Боб Денисов.
– Н-да! Шикарно, что и говорить! – подхватил Береговой.
Коршунов усмехнулся ему одному понятной усмешкой. Глаза Орловой загорелись и осветили теплым, ясным светом ее печальное лицо, отчего оно сразу стало проще, добрее.
Ольга Елецкая шептала в каком-то упоении:
– Я ничего более красивого и вдохновенного не встречала в жизни! Я предлагаю, господа, сегодня же идти в театр. Он играет в «Свадьбе Кречинского». Забросаем его цветами.
– Это невозможно.
– Почему?
Боб Денисов уставился на Елочку испуганными глазами и затвердил растерянно:
– Нельзя этого! Нельзя! Нельзя!
– Но почему же? – повторила она.
Вместо ответа он вывернул с самым серьезным видом карманы и произнес с комической беспомощностью большого ребенка, так мало гармонировавшей с его лицом факира и прямыми, словно высеченными из камня, как на статуях, волосами:
– Нельзя, потому что денежек нет, денежки – ау – плакали. Если будут цветы, не будет обеда. А посему я предпочитаю восторгаться речью «маэстро» без всяких вещественных доказательств. И кто не за меня в данном случаю, тот против меня, и того я вынужден считать моим врагом и искусителем.
– Присоединяюсь, коллега, ибо и мои карманы плачут, – заявил Береговой и с комической ужимкой пожал руку Бобу.
– Трогательное объединение! Где двое – там и третий! – И Федя Крылов мальчишеским жестом закинул им на плечи руки и закружил обоих по классу.
– Господа, шутки в сторону. Я хочу говорить серьезно, – сказал