Полна земля молвой о нас, и ярок

      И в небесах Киприды дивной блеск,

      И сколько есть людей под солнцем дальним

      От Понта до Атлантовых пределов[1],

      Того, кто власть мою приемлет кротко,

      Лелею я, но если предо мной

      Гордиться кто задумает, тот гибнет.

      Таков уж род бессмертных, – что дары

      Из смертных рук сердцам отрадны нашим.

      И правду слов я скоро здесь явлю.

      Из всех один меня в Трезене[2] этом

      Тесеев сын, надменный Ипполит,

      Могучею рожденный Амазонкой[3]

      И благостным Питфеем воспоен,

      Последнею расславил в сонмах дивных.

      Он радостей и уз любви бежит,

      А меж богов сестры милее Феба

      И Зевсовой нет дочери ему…

      И с чистою среди зеленой чащи

      Не знает он разлуки. Своры он

      По зверю там гоняет с нею рядом,

      Сообществом божественным почтен…

      Нет зависти во мне: какое дело

      Мне до того? Но в чем передо мной

      Он погрешил, за то гордец ответит

      Сегодня же… Нависла и давно

      Лишь мига ждет, чтоб оборваться, кара.

      Когда чертог покинул он Питфея,

      Чтоб Элевсина таинства узреть,

      Священный град Афины посетил,

      Там юношу увидела жена

      Его отца, блистающая родом;

      И чарами Эрота сердце в ней

      В тот миг зажглось моей державной волей,

      И ранее, чем уезжать сюда,

      Влюбленная, она скалу Паллады

      С той стороны, что смотрит на Трезен,

      Святилищем украсила Киприды,

      И храм ее тоскующей любви

      Так и прослыл “святыней Ипполита”.

      Когда ж Тесей, чтобы себя омыть

      От пролитой им крови Паллантидов[4],

      В изгнание из Аттики с женой

      Сюда, в Трезен, свой парус направляет

      На целый год – несчастная, мечты

      Безумные со стонами мешая,

      Здесь от Эрота жала сохнуть стала.

      Она молчит. Из челяди никто

      О тайне и не знает. Только страсти

      Не суждено угаснуть без следа:

      Отцу о ней я расскажу, Тесею,

      И будет нам враждебный Ипполит

      Убит его проклятьем. Царь глубинный,

      Недаром же Тесею Посейдон[5]

      Три посулил желания исполнить.

      Прославлена – но все-таки умрет

      И Федра. Пусть! Мне лучше, чтобы Федра

      Погибла, чем, виновных поразив,

      Мне сердца, месть лаская, не насытить.

      Но вот и он, вот Ипполит, Тесея

      Надменный сын… Покинув лов тяжелый,

      Сюда идет – я ухожу… Пора…

      С какою он большой, веселой свитой.

      Как ярко гимн их Девственной звучит,

      Богине их отраден, Артемиде:

      Не чует он, что Адовы врата

      Уж для него открыты… и что солнца

      Последнего он пьет теперь лучи…

      Исчезает.