Нет женщин нелюбимых,

      Невстреченные есть.

      Проходит кто-то мимо,

      Когда бы рядом сесть.

      Когда бы слово молвить

      И все переменить.

      Былое светом молнии,

      Как пленку, засветить.

      Нет нелюбимых женщин,

      И каждая права.

      Как в раковине жемчуг, —

      В душе любовь жива.

      Все в мире поправимо,

      Лишь окажите честь…

      Нет женщин нелюбимых,

      Пока мужчины есть.

      Сандаловый профиль Плисецкой

      Взошел над земной суетой,

      Над чьей-то безликостью светской,

      Над хитростью и добротой.

      Осенняя лебедь в полете.

      Чем выше – тем ярче видна.

      – Ну как вы внизу там живете?

      Какие у вас времена?

      Вы Музыкой зачаты, Майя,

      Серебряная струна.

      Бессмертие – как это мало,

      Когда ему жизнь отдана!

      Во власти трагических судеб

      Вы веку верны своему.

      А гения время не судит —

      Оно только служит ему.

      Великая пантомима —

      Ни бросить, ни подарить.

      Но все на Земле повторимо,

      Лишь небо нельзя повторить.

      Сандаловый профиль Плисецкой

      Над временем – как небеса.

      В доверчивости полудетской

      Омытые грустью глаза…

      Из зала я, как из колодца,

      Смотрю в эту вечную синь.

      – Ну как наверху Вам живется? —

      Я Лебедя тихо спросил.

      Зураб сказал:

      Металл проснуться должен,

      Чтоб музыку отдать колоколам.

      А до того он, словно царь, низложен,

      И ждет мелодий молчаливый Храм.

      Зураб сказал:

      Нет ничего прекрасней,

      Чем сумеречный звон колоколов,

      Когда закат под эти ноты гаснет,

      И все понятно, и не надо слов.

      И вот над возродившимся собором

      Поплыл впервые колокольный звон.

      И тихо замер потрясенный город,

      Как будто исповедовался он.

      Минует все. Останется искусство

      И к Богу устремленные глаза.

      Металл проснулся от чужого чувства,

      Как