Жарче, жарче пламя злое!

      В диком трепете твоем

      мы блаженство неземное

      смертной мукой познаем!

      Мой жених огнем жестоким

      сжег мой девственный венок

      и таинственно-глубоким

      зрела жизни я поток.

      Сладострастными речами

      он мой разум опьянил

      и бесстыдными огнями

      тело робкое обвил.

      Я безвольно, я безгласно

      отдалась яру страстей,

      мне ль бороться своевластно

      с блеском пышущих огней?!

      Жарче, жарче! Страх откинем.

      Пойте люди? Мы в огнях…

      Быстро, быстро с гимном сгинем

      на ликующих кострах!..

      О пойте, пойте гимн страданью,

      слагайте песнь его огню!

      От испытанья к упованью,

      от упованья к ликованью —

      наш путь к сияющему дню!

      За счастьем жалким, счастьем дольним

      мы раболепно не пошли,

      не сном плененные крамольным,

      от мук невольных к мукам вольным

      свою святыню понесли!

      Нет, выше мира, мира тленья —

      мир исступленья, мир мечты.

      В огне ступени искупленья

      и от паденья до спасенья

      все звенья пламенем чисты!

      О пойте, пойте гимн страданью,

      пути так близки наяву!

      От испытанья к упованью,

      от упованья к ликованью,

      от ликованья к божеству!

      Мы пляшем, пляшем, пляшем,

      несемся с гиком по холмам,

      пред богом плясок в круге нашем

      пусть плоть покорствует кругам!

      Дана нам радость в сочетаньи,

      в сплетеньи тесном в сгибах тел;

      священно голых ног мельканье,

      блажен, кто в плясках быстр и смел!

      Бегите, братья, шибче, девы!

      Пусть ходит ветер от рубах.

      От Бога – буйные запевы,

      и Бог наш юный – чист и наг!

      Ему не надо лжи и сказок,

      пред ним быть вольно без личин,

      пред Богом хмеля, Богом плясок

      мы все в сплетеньях как один!

      Быстрей и шибче до забвенья!

      Растут желанья, резвость ног…

      До исступленья, до паденья

      нам заповедал пляски Бог!

      Стоит в лесу угрюмая,

       безмолвная ольха.

      Над нею, – словно думая,

       ночь белая тиха.

      Кругом сосна корявая,

       под мохом кочки пней,

      вода