Спешите, юные, спешите!

      Царевна в замке ледяном.

      Скорее двери отворите,

      царевна близко за окном.

      Вошли и ищут в коридорах,

      к царевне в комнаты бегут,

      То слышат голос, слышат шорох;

      царевны нет! – ее зовут.

      Бегут, блуждают в подземелье,

      царевна здесь! – Она в цепях.

      В пыли находят ожерелье…

      наверх бегут, их гонит страх.

      Идут по залам, залы – пусты.

      Взирают, молча, в зеркала.

      На шум шагов, как стон стоустый,

      им молвят своды: умерла!

      Но им не верят, ищут, бродят.

      Царевны нет! – года бегут…

      И вот как тени в замке ходят.

      Царевны старцы не найдут.

      И слышен плач их: отворите,

      одни мы в замке ледяном!

      Спешите, старые, спешите,

      царевна близко за окном!

      Мне мой отец, отец лукавый,

      сулил не раз свои миры

      и открывал своей державы

      неисчислимые дары.

      Мне рассыпал земли богатства,

      весь блеск металлов и камней,

      сулил мне мир в довольстве братства,

      покой размеренных полей.

      Мне обещал царя корону,

      покорства трепетную лесть;

      я зрел князей, спешащих к трону, —

      мне ликованья дань принесть.

      И обнажал пиров забавы,

      объятья жгучих, юных тел,

      и соблазнял напевом славы,

      и рисовал певца удел.

      Но сын отверг отца соблазны,

      да буду равен я отцу!

      Пути отца и сына разны,

      но все к единому концу.

      И я себе в туманной дали

      прозрел таинственную власть:

      венок терзаний и печали —

      мои в ней слава, право, страсть.

      Его я выбрал, и ни лира,

      ни меч, ни разум, ни багрец

      так не пленят мне властно мира,

      как мой мистический венец.

      К нему несметными толпами

      всех стран народы притекут

      и перед всеми божествами

      его над миром вознесут…

      Я понял все, я все узнал,

      но малым детям не скажу.

      Над чем от юности гадал,

      тем резвость юных пощажу.

      Вот соберу детей как прежде,

      пусть водят светлый хоровод!

      Сам стану песни петь надежде,

      развеселю старинный свод.

      Я подойду к юнице с лаской,

      глаза ей тихо завяжу;

      дитя